Две серьезные дамы - Джейн Боулз Страница 18

– Но первое же, что она мне сказала, – это что секс ее не интересует.

– В постель-то ложиться ей не шибко нравится, но она ужасно сентиментальная, как будто ей шестнадцать лет. Жалко смотреть, как старуха себя такой дурищей выставляет.

На Пасифике по-прежнему были ее домашние тапочки. Женщины прошли мимо бара, где сидело много мужчин, все они пили и курили сигары.

– Боже мой! всего за минуту они могут завонять все вокруг, – сказала Пасифика. – Жалко, что нельзя поехать куда-нибудь и жить там в славненьком домике с садиком.

– Я собираюсь тут жить, Пасифика, и нам будет очень весело.

– Кончилось время веселиться, – угрюмо проговорила та.

– Тебе станет лучше, как только мы выпьем, – сказала миссис Копперфилд.

Они постучались к миссис Куилл.

Слышно было, как та ходит у себя по комнате и шуршит какими-то бумагами. Затем подошла к двери и открыла ее. Миссис Копперфилд заметила, что она выглядит слабее прежнего.

– Входите же, – сказала им она, – хотя мне вам нечего предложить. Можете присесть ненадолго.

Пасифика подтолкнула миссис Копперфилд локтем. Миссис Куилл вернулась к своему креслу и сгребла горсть счетов, валявшихся на столе возле.

– Мне нужно их просмотреть. Простите меня, но это до ужаса важно.

Пасифика повернулась к миссис Копперфилд и тихонько произнесла:

– Она их даже не видит, потому что без очков. Ведет себя как ребенок. А теперь станет на нас злиться, потому что ее дружок, как она его называет, бросил ее одну. Недолго я буду терпеть, что ко мне относятся как к собаке.

Миссис Куилл услышала то, что говорит Пасифика, и покраснела. Обратилась к миссис Копперфилд.

– Вы все еще намерены переехать в эту гостиницу и жить здесь? – спросила она.

– Да, – жизнерадостно ответила миссис Копперфилд, – я б ни за что на свете не согласилась поселиться где-либо еще. Даже если вы на меня рычите.

– Возможно, вам тут будет не слишком-то удобно.

– Не рычите на Копперфилд, – вставила Пасифика. – Во-первых, ее не было два дня, а во-вторых, она не знает, какая вы, как это знаю я.

– Буду тебе благодарна, если вульгарный рот свой ты будешь держать на замке, – парировала миссис Куилл, быстро вороша счета.

– Простите, что обеспокоила вас, миссис Куилл, – произнесла Пасифика, встав и направляясь к двери.

– Я не орала на Копперфилд, я всего лишь сказала, что ей здесь может оказаться неудобно. – Миссис Куилл отложила счета. – Пасифика, ты считаешь, ей здесь будет удобно?

– Вульгарная вертихвостка ничего в таком не смыслит, – ответила Пасифика и вышла вон из комнаты, оставив миссис Копперфилд наедине с миссис Куилл.

Та взяла с комода какие-то ключи и поманила миссис Копперфилд за собой. Они прошли коридорами и поднялись один пролет по лестнице, а там миссис Куилл открыла дверь одного номера.

– Комната рядом с Пасификой? – спросила миссис Копперфилд.

Не ответив, миссис Куилл провела ее коридорами обратно и остановилась у номера Пасифики.

– Эта дороже, – проговорила она, – но возле комнаты мисс Пасифики, если вам угодно и вы согласны терпеть шум.

– Какой шум?

– Она принимается болтать и двигать мебель, как только проснется поутру. Ей-то что. Она крепкая. Ни единого нерва в ней нету.

– Миссис Куилл…

– Да.

– Вы не могли бы попросить кого-нибудь принести мне в номер бутылку джина?

– Наверное, смогу… Ну, надеюсь, вам удобно. – И миссис Куилл ушла. – Сумку вашу пришлю с человеком, – произнесла она, оглянувшись через плечо.

То, как все обернулось, повергло миссис Копперфилд в ужас.

«Я-то думала, – сказала она себе, – что они навечно останутся такими. А теперь нужно запастись терпением и дождаться, пока все снова не станет хорошо. Чем дольше живу, тем меньше умею хоть что-то предвидеть». Она легла на кровать, согнула колени и взялась руками за лодыжки.

– Веселись… веселись… веселись, – пела она, раскачиваясь на кровати взад и вперед. В дверь постучали, и в номер, не дождавшись ответа на стук, вошел мужчина в полосатом свитере.

– Бутылку джина спрашивали? – произнес он.

– Совершенно определенно – ура!

– И вот чемодан. Я сюда поставлю.

Миссис Копперфилд заплатила ему, и он ушел.

– Так, – сказала она, соскочив с кровати, – теперь чуточку джина – разогнать все мои горести. Попросту нет способа лучше. На каком-то рубеже джин берет все у тебя из рук, а тебе остается трепыхаться, как маленькой детке. Сегодня вечером хочу быть деткой. – Она сделала первый крупный глоток, а вскоре после – еще один. Третий она делала медленнее.

Бурые ставни у нее на окне были широко распахнуты, и ветерком в комнату заносило вонь жирной жарехи. Она подошла к окну и заглянула в переулок, отделявший «Отель де Лас Пальмас» от кучки хижин.

В переулке на стуле сидела старуха, ужинала.

– Все до кусочка съешьте! – проговорила миссис Копперфилд. Старуха мечтательно подняла взгляд, но не ответила.

Миссис Копперфилд возложила руку на сердце.

– Le bonheur, – прошептала она, – le bonheur… счастливый миг – ну что же он за ангел, и до чего славно, что не нужно слишком уж сражаться за внутренний покой! Я знаю, что волей-неволей буду наслаждаться некими мгновеньями веселости. Никто из моих знакомых больше не рассуждает о характере – а больше всего нам интересно, разумеется, обнаруживать, каковы мы.

– Копперфилд! – В номер ворвалась Пасифика. Волосы у нее растрепались, похоже, она запыхалась. – Пойдемте вниз, повеселимся. Может, такие мужчины вам не по вкусу, но если не понравятся, просто встанете да уйдете. Лицо себе только нарумяньте. Можно мне у вас джину отхлебнуть?

– Но лишь миг назад вы сказали, что кончилось время веселья!

– Да ну к черту!

– Да ну к черту всенепременнейше, – произнесла миссис Копперфилд. – Это музыка для чьих угодно ушей… Если б вы только не давали мне думать, Пасифика, всегда.

– А вам и не надо переставать думать. Чем больше способны думать, тем лучше вы других людей. Слава богу, что вы умеете думать.

Внизу в баре миссис Копперфилд познакомили с тремя или четырьмя мужчинами.

– Вот этот – Лу, – сказала Пасифика, выдвигая из-под барной стойки табурет и заставляя ее сесть с ним рядом.

Лу был щупл, и ему перевалило за сорок. Одет в легкий серый костюм, что был ему слишком тесен, синюю рубашку и соломенную шляпу.

– Она хочет перестать думать, – сообщила Лу Пасифика.

– Кто хочет перестать думать? – переспросил Лу.