Мгновения Амелии - Эшли Шумахер Страница 18

Он не так красив, как Алекс, и никто не примет их за братьев, хотя цвет волос у парней почти одинаковый. Кудри Эндсли спускаются от ушей до выреза футболки. У него очень светлое лицо – кожа, глаза и губы. Я видела его на многих стилизированных портретах, в том числе на небольшой фотографии автора на задней обложке книги. Однако реальность оказывается немного иной, в какой-то мере даже отрезвляя меня.

У него слегка искривленный вправо нос. Скулы – острые и отбрасывающие тень на профессиональных снимках – без специального освещения не выглядят так, будто могут порезать. Его плечи не такие широкие и мускулистые, какими представлены на последних «Орманских хрониках». Вместо этого слегка ссутуленные и превращают великого Н. Е. Эндсли в простого смертного.

Он пристально смотрит на меня, я же впервые за несколько недель поддерживаю такой долгий зрительный контакт. Щеки краснеют, будто внутри меня что-то набухает и разрывается. Злость, которую я испытывала с фестиваля, улетучивается и оставляет меня с единственным желанием: узнать, помнит ли он Дженну.

– Она встретила тебя, – вырывается у меня, и я делаю неуверенный шаг вперед. Когда осознаю, что никто ничего не понимает, добавляю: – Дженна. Моя подруга. Она встретила тебя на КДКФ. Cказала, что тебе… – я замолкаю, подбирая подходящее слово, – было не по себе.

Н. Е. Эндсли не нарушает наше странно возникшее противостояние. Кажется, мы оба признали друг друга, но это невозможно, потому что я никогда не попадалась ему на глаза.

Парень приоткрывает рот и приближается на крошечные полшага, а мне кажется, что он хочет что-то сказать. На протяжении нескольких неприятных секунд он, слегка раскрыв рот, продолжает таращиться на меня и, наконец, поворачивается к Алексу.

– Жду у машины, – бросает он и исчезает в черной как смоль ночи.

Когда я встречаю нового человека, то всегда представляю, что внутри него скрыт целый мир. Большинство людей одинаковы: нескончаемые ряды оживленных спален, на стенах которых прибиты фотографии детей, и куча бумажной работы, от которой когда-то нужно отделаться. Мне же нравится другой тип. Это люди, которых я люблю фотографировать – именно поэтому я изо всех сил пытаюсь уместить в один снимок целую вселенную.

Внутри Дженны прятался торговый центр, который работал, как хорошо смазанный механизм. На его фуд-корте никогда не было мусора и вопящих в колясках детей. Люди целенаправленно двигались от магазина к магазину, чтобы выполнить определенное задание, а иногда образовывались площадки для игр, куда приходили повеселиться все, независимо от возраста.

Люди бросали пакеты с протеиновыми батончиками и витаминами и качались на качелях. Детишки бросали на пол новую школьную одежду и галдели на турниках или катались на горках. Старушки отбрасывали свои трости и по очереди катали друг друга на каруселях. Но не успевала площадка появиться, как сразу же исчезала, а покупатели возвращались к обычным делам.

Такой была Дженна.

Но Эндсли другой. Мне он представляется мерцающей фотографией, которая не становится четкой. Я вижу темные леса, которые и не пугают, и не приветствуют. Жаркие влажные ночи, пойманные в ловушку среди деревьев и их ветвей; волки, которые могут быть, а могут и не быть дружелюбными; и ничего не обещающие потоки черной воды. Все это похоже на идеальное, но невероятно пугающее убежище.

Вот я и встретилась с Н. Е. Эндсли – автором бестселлеров, затворником, загадкой. Не на фестивале, а здесь. Где бы это ни было.

Разумный ветер.