Состояние свободы - Нил Мукерджи Страница 17

Мне стало стыдно, что я задел ее чувства, и я вышел в гостиную.

Через некоторое время произошел следующий диалог.

– Хотите дал сегодня на ужин? – спросила она меня.

– Нет, не нужно, вы уже и так много всего приготовили, не хочу, чтобы желудок расстроился.

– Я не просто кухарка, считайте, что я вам как тетя. От моей еды у вас никогда не расстроится желудок.

За время нашего с ней общения она рассказала мне, что родом из Мидинипура и выросла в семье фермеров, занимавшихся рисоводством. У них была земля, которую они возделывали, поэтому не бедствовали; по крайней мере, дела у них обстояли куда лучше, чем то, что обычно представляют, слыша словосочетание «индийский фермер».

– Посетите как-нибудь мою деревню, – предложила она.

Я кивнул из вежливости. Она рассказала мне о своих братьях и овдовевшей матери, о том, как землю поделили между тремя детьми после смерти отца. Сейчас землей занимались ее братья.

– А вы что, не получили свой кусочек земли в наследство? – спросил я.

– Получила, но потом продала его братьям. Как бы я одна возделывала рис?

– А вы не замужем?

Ее лицо помрачнело.

– Была когда-то давно.

Я в очередной раз увидел, как она пренебрежительно махнула рукой, а потом не дала никаких объяснений, что все это означало. – Я оставила небольшой участок земли для того, чтобы построить дом, когда я перестану работать и уеду из Бомбея.

– Здорово. А когда вы планируете уехать? Вернетесь в свою деревню? Почему не останетесь в городе?

– Ох, вы мыслите как иностранец. Я поеду туда, как только накоплю достаточно денег, чтобы построить дом. Мой собственный дом.

У нее были собственные накопления. Уж не знаю, почему это меня так удивило и обрадовало меня. Я не мог себе представить, сколько она тратила на жизнь здесь, но если она работала в шести домах, зарабатывая в каждом от четырех до шести тысяч рупий в месяц, то ее доход был существенным. По всей видимости, она жила в трущобах для того, чтобы не отдавать деньги за аренду жилья в Бомбее, а сохранить львиную долю дохода себе, ведь здесь расценки на квартиры одни из самых высоких в мире. Я поймал себя на мысли, что настолько проникся ее жизнью, что хотел, чтобы она могла работать еще дольше, в большем количестве домов, жила экономно и смогла откладывать в месяц еще больше денег… тут я понял, что стою сжав челюсть и кулаки, воображая, как ее банковский счет пополняется прямо пропорционально затраченным ею усилиям. А еще я подумал о том, каково это ей работать так изо дня в день, когда алгоритм действий постоянно повторяется, сами они тоже лишь незначительно отличаются друг от друга, и только иногда ей предоставляется возможность сделать что-то, что выходит за рамки обыденного.

– Вот как поедете туда, посмотрите на мой старый дом и на землю, где я хочу построить новый дом. – Она произнесла это с такой теплотой, легкой непринужденностью, даже интимностью.

Случалось, что, когда она приходила с утра приготовить и завтрак, и ужин, я просил ее приготовить ужин только для двоих: мамы и папы, так как наш холодильник был уже заставлен едой. Я мог спокойно разогревать вчерашние блюда и с удовольствием их есть хоть каждый день, но вот папа всегда хотел что-то свежеприготовленное перед работой: что-то простое вроде риса, овощного салата и рыбы. Думаю, мама тоже предпочитала, чтобы завтрак отличался от ужина, хотя она не хотела мне в этом признаваться. По правде говоря, Рену готовила каждый раз так много, что можно было накормить сразу от четырех до шести человек. Так ей было проще готовить, поскольку тяжело было рассчитывать порцию на одного. Как результат, в доме было так много еды, что каждый раз стол буквально ломился от яств.

– Ешь столько, сколько хочешь, – говорила мама. – Не нужно заставлять себя все доедать. Мы всегда можем отдать остатки Милли. Я тебе так скажу, она всегда очень радуется, что у нас осталось много еды, которую мы можем отдать. Она ее забирает и кормит своих детей.

Однажды утром, около одиннадцати, Рену уже собиралась уходить после проделанной работы и вышла в гостиную (мамы не было дома).

– В холодильнике полно еды, – сказала она. – Почему вы ничего не едите? Нужно ее есть, иначе она испортится, а ваша мама будет ругаться на меня.

Она позволила себе эту легкую вольность в поведении, чтобы шутливо пожурить меня. Это опасно подводило ее к той границе, что разделяла наши социальные классы, но зато показывало, насколько ей было легко со мной и как она хорошо ко мне стала относиться. При этом мы все еще обращались друг к другу, используя самую уважительную форму местоимения из всех существующих.

– А почему бы вам не забирать что-нибудь с собой? Вот правда. У нас так много всего… я могу положить все в контейнеры для еды и дать вам с собой, – предложил я.

– Нет, мне они не нужны. Я ем только один раз в день – рис и вареные овощи. Эта еда будет для меня лишней.

Я уже хотел было спросить ее о том, как вообще устроен ее быт, но не успел я и рта раскрыть, как она неожиданно полностью сменила тему разговора.

– Я все знаю, знаю, что вы отдаете еду «этой», – сказала она.

Мне пришлось потратить некоторое время на то, чтобы понять, о ком она, так как в бенгальском все местоимения третьего лица были среднего рода.

– На днях я застала эту персону на кухне, и она ела то, что я вам приготовила. Я готовлю вам с любовью, а вы отдаете еду ей? Меня прямо затрясло от злости, когда я ее увидела. Да как она смеет?

Она в одно мгновение превратилась в настоящий ураган, заключенный в стенах одной комнаты. Ее голос становился все противнее, все выше и громче.

– Она очень хитра… только посмотрите, как она втерлась в доверие к вашей семье… Почему ваша мама так любит ее? Эта женщина, должно быть, настоящая ведьма и наложила на нее какое-то заклинание. Она способна и не на такое. Постоянно оставляет детей на целый день одних дома, что это за женщина? Ее муж работает, зачем ей-то нужно?

– Достаточно, – взмолился я.

Возможно, я произнес это не слишком громко или не слишком вовремя, но она и не думала останавливаться, только ее тон сменился с гневного на умоляющий:

– Вы вернулись домой из-за рубежа. Родители одиноки, когда вас нет рядом. Я это знаю, я же вижу их каждый день. Перед вашим приездом они только и делали, что говорили о вас. «Рену, мой сын скоро приедет, он любит есть то, любит есть это, тебе нужно будет стараться каждый день, чтобы все вкусно приготовить», – вот так говорила ваша мама. А отец пошел и купил столько разной рыбы. Они ведь не едят так много видов рыбы, когда вас нет здесь. Поверьте, я знаю, каково это, когда самое дорогое, что у тебя есть, твой ребенок, живет так далеко. Сын моего брата живет в другой стране, она далеко отсюда. Вы вернулись на время, но понимаете, это не очень хорошо, что вы так долго с ними не видитесь. Они ведь стареют. Вы молодой мужчина, мы найдем вам хорошую девушку, на которой вы женитесь, потом у вас родятся дети, и ваши родители до конца своих дней будут жить счастливо. Я говорю все это моему Дулалу, но кто меня будет слушать?