Вызовите акушерку. Тени Ист-Энда - Дженнифер Уорф Страница 17

Лес сладок, тёмен и глубок, но в путь пора мне – долг есть долг.

И ехать долго – сон далёк.

Роберт Фрост ^[5]

– Бетти, золотце, что ж ты за красотка такая! Я тут, пожалуй, устроюсь в креслице у камина, а ты, Бетти, душа моя, будь так любезна, принеси-ка мне доброй ветчины с яичницей, да и кексов с маслом бы неплохо, и чашечку Рози Ли [чая] завари. Бетти, любовь моя, до чего ж ты хороша; позаботься и об этом парнишке как о родном и принеси ему того же – он тут новенький, и у нас весь день впереди, а мальчику никак нельзя работать на пустое брюхо, как и всякому мужику.

Тип откинулся в кресле, взгромоздил ноги на стол и сопроводил свой заказ величественным жестом. Фрэнк набросился на лучший завтрак в своей жизни. После хлеба с маргарином в работном доме в течение долгих лет эта еда показалась ему пищей богов. Кексы сочились маслом ему на подбородок, желток растекался по ветчине, и он макал туда хлеб. Он весь сосредоточился на этом наслаждении. Мужчины и мальчики наполняли зал, Бетти сновала вокруг. Трещал камин, в воздухе клубился табачный дым. Голоса слились в тихий гул, и Фрэнк уснул, положив голову на стол.

Проснулся он от шлепка.

– Подъём. Восемь утра, самая пора шагать!

Тип торопливо пошёл прочь, и Фрэнк потащился следом, потирая глаза. Они вместе загрузили тележку – Тип следил за каждым его движением и раздавал указания, укреплял борты и планки, расставлял ящики и гирьки, раскладывал ножи, мешки и рваные газеты. Перед каждым действием он говорил: «Так, не забудь про это».

Они пустились в путь. Если Фрэнк раньше и думал, что жизнь в работном доме тяжела, так это только потому, что он не знал, как живут уличные торговцы. С того дня он не прекращал работать – и не прекращал любить своё дело.

Он шагал по улицам и во весь голос объявлял сегодняшний товар. «Креветки, скумбрия, селёдки, моллюски», – его высокий голос доносился повсюду. Он быстро всему научился и через месяц уже мог выпотрошить рыбу с такой скоростью, что вы бы и не заметили. Фрэнк очаровывал леди одним взглядом, и те покупали то, что и не собирались. Одним движением ножа он извлекал мидию из раковины – даже быстрее, чем Тип. Он мог удалить желудок у моллюска-трубача, прежде чем тот успевал понять, что происходит.

За день они проходили с тележкой около десяти миль ^[6]. Обычно Тип прекращал работать часа в три дня. Все остатки предстояло продать Фрэнку. Он вешал лоток себе на шею и отправлялся торговать в одиночестве. Тип замерял рыбу и говорил Фрэнку, сколько за неё брать. Всё, что ему удавалось получить сверху, называлось «халява» и доставалось мальчику. Это была зарплата помощника торговца, и других денег он не получал: считалось, что еда и кров – это достаточная плата за труд.

Фрэнк быстро выяснил, что это – самая сложная часть дня. Лоток был тяжёлым, и ноги вскоре начинали болеть. К этому моменту большинство покупок уже было сделано, и покупателей оставалось мало, так что их следовало сначала привлечь, а затем убедить купить. Товар терял свежесть, а запах несвежей рыбы замаскировать невозможно, особенно летом. Фрэнку зачастую приходилось пройти несколько километров, прежде чем он распродавал все остатки и собирал требуемую сумму. Зачастую ему самому ничего не доставалось. Но иногда всё же ему удавалось заработать, и Фрэнк был в восторге от любого шестипенсовика или шиллинга – целое состояние для мальчика, у которого никогда не было своих денег. «Халява» стала его главной целью, и порой он возвращался домой только в девять-десять вечера. Там он забирался под стол, не помня себя от усталости, и спал до трёх ночи, после чего снова шёл на рынок.

За несколько недель он освоил жаргон и вскоре быстро и уверенно болтал на этом невразумительном наречии, которым так гордились уличные торговцы. Он научился ходить вразвалку. Он подражал нарядам Типа, слегка перекроив свою одежду и добавив шейный платок и шнурки, купленные на свои гроши. Фрэнк мечтал о шляпе.