Похищенный - Эбби Тэйлор Страница 17

— Женщину в поезде? Нет. Мне очень жаль.

Плечи у Эммы понуро опустились. Хотя чего, собственно, она ожидала? Даже если бы он действительно видел Антонию, то вряд ли смог бы сообщить о ней полиции что-то сверх того, что рассказала она.

Скорее для собственного успокоения, а не для того, чтобы сделать ему приятное, она сказала:

— По крайней мере, вы видели Риччи. Полиция обращается со мной так, что иногда мне кажется, будто они считают, что я его выдумала.

Рейф переступил с ноги на ногу.

— Понимаете, — пробормотал он, — собственно говоря, я не видел вашего малыша.

Эмма уставилась на него, не веря своим ушам.

— Но вы должны были заметить его. Вы же были там!

— В общем-то, да. Но, как я и объяснил полицейским, я видел лишь, что вы держались за какой-то ремешок, торчавший из дверей вагона. И только потом, когда вы рассказали мне о ребенке, я понял, в чем дело.

— Но ведь вы…

Все из-за какой-то чертовой модной сумочки.

Естественно. Теперь и Эмма вспомнила. Он подумал, что в вагоне был не Риччи, а сумочка. Этот человек оказался слеп. И он ничем не мог ей помочь. Она отвернулась. В горле у нее застрял комок, она задыхалась. И она больше ничего не желала слушать.

— Мне очень жаль. — Голос Рейфа звучал пристыженно и сочувственно. — Правда, жаль.

Эмма не нашлась что ответить.

— Как вы справляетесь со всем этим?

Черт возьми, о чем он думает, задавая такие вопросы?

— Я чувствую себя самым большим растяпой на свете. — Рейф со злостью стукнул кулаком по ни в чем не повинному рюкзаку. — Мне не следовало оставлять вас одну. Я должен был нажать кнопку сигнализации.

Мертвым голосом Эмма возразила:

— Зачем? Я же сама попросила вас не делать этого.

— Мне не следовало вас слушать. Вы были не в том состоянии, чтобы отдавать отчет в своих поступках.

Эмма отковырнула от перил кусок ржавчины. Позади нее неловко переминался с ноги на ногу Рейф. Один из тех неугомонных типов, которые всегда должны спасать попавшее в беду человечество. Но она не сделала попытки прийти ему на помощь.

— Ну, — сказал он наконец, — пожалуй, мне пора. Вам наверняка хочется побыть одной.

Он исчез из поля ее зрения. Шуршание. Это он пропихивает свой рюкзак в двери. Повинуясь безотчетному порыву, Эмма обернулась к нему:

— Подождите.

— Да? — Рейф замер на месте. В сумерках его глаза приобрели какой-то странный оттенок — пронзительный светло-коричневый, причем настолько светлый, что казался почти золотистым.

Он пытался помочь ей, она не может этого отрицать. Возможно, у него ничего не вышло, но он по крайней мере пытался. И это было намного больше того, что сделали люди, которые оказались рядом с ней.

— Вы служили в полиции, — сказала она. — Заметили бы вы, если бы они что-то недоговаривали? Существует ли причина, по которой они не ведут поиски Риччи должным образом?

— Почему вы так думаете?

— Потому что что-то здесь не так. — Теперь, когда она выразила свои сомнения вслух, они показались ей еще более убедительными. — Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, что они мне не верят. И средства массовой информации тоже не выказали никакого интереса к этому делу. Сегодня утром о Риччи ничего не сообщалось на первых страницах газет, а ведь это маленький мальчик, которого похитили, и они просто обязаны кричать об этом во весь голос. Просто обязаны. Похоже, они полагают, что я все выдумала. Но, ради всего святого, зачем мне это? Ведь если Риччи не похитили… Неужели они считают, что я…

Голос ее поднимался все выше и выше, но потом сорвался и перешел в хрип. Она так и не смогла закончить предложение.

Рейф ответил:

— Я уверен, что в таком деле, когда речь идет о похищении ребенка, они делают все возможное.

— Тогда почему они не нашли его? — закричала Эмма. — Почему они все время торчат здесь, в моей квартире, вместо того чтобы искать его?

Рейф явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Им нужна хоть какая-нибудь зацепка. Полагаю, вы уже обо всем рассказали и добрую сотню раз мысленно прокрутили случившееся в голове. Но, может быть, вы упустили из виду что-нибудь, что-то совсем незначительное, что могло бы помочь идентифицировать женщину, которая увела с собой вашего малыша?

— Вы что же, думаете, я бы не сказала, если бы вспомнила? Я все время только и делаю, что думаю об этом. Снова и снова. Потому что ни о чем другом я думать не в состоянии.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю.

Эмма отвернулась. Этот разговор оказался бессмысленным. Все было безнадежно. Он ничем не мог ей помочь.

— Может быть, мне стоит нанять частного детектива, — сказала она, обращаясь больше к себе, чем к нему.

— На вашем месте я бы не спешил с выводами. — Рейф явно чувствовал себя неуютно. А потом добавил: — В чем дело? Что случилось?

Эмма вцепилась в перила балкона, глядя вниз невидящими глазами. Она смотрела куда-то мимо перекрестий улиц и выстроившихся внизу мусорных контейнеров на колесиках.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Рейф.

— Мне пришла в голову одна мысль… — начала она.

Что это было?

Она попыталась мысленно вернуться на несколько мгновений назад. Они разговаривали о полиции и методах ее работы, а потом… Что было потом? Отчего она вдруг вспомнила Антонию, причем вспомнила внезапно, без всякой связи с происходящим? Она попыталась поймать ускользающую мысль, но напрасно: та исчезла и растворилась в небытии, превратившись в неразличимую точку, подобно крысе, показавшей кошке лишь кончик хвоста.

— Нет! — Отчаяние и разочарование охватили Эмму. Она покачала головой. — Нет. Не могу выразить то, что почувствовала.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Рейф. — Эта мысль обязательно вернется. Если это действительно что-то важное, вы все вспомните.

* * *

После этого говорить им, собственно, было не о чем. После ухода Рейфа челюсть у Эммы разболелась еще сильнее, тупой болью отдаваясь в голову. Линдси с сочувствием отнеслась к ее бледному виду и опухшим глазам и уговорила принять две таблетки болеутоляющего. Эмма ушла в спальню и легла, не раздеваясь, поверх стеганого одеяла. Прижимая к себе Гриббита, она снова и снова ломала голову над тем, почему вдруг ни с того ни с сего вспомнила Антонию. Но что-то же вызвало вспышку ассоциаций! Вот только что именно? И вдруг перед ее мысленным взором встал образ матери, которая смотрела телевизор в их домике в Бате. Почему она постоянно возвращается мыслями к событиям далекого прошлого? От шерстки Гриббита пахло прокисшим молоком. Думай, Эмма. Думай! Она никак не могла отделаться от чувства, что ее подсознание вспомнило и зафиксировало нечто очень важное, но настолько шокирующее, что инстинкт самосохранения не позволил ей осознать, что именно. И как она ни старалась ухватить промелькнувшую мысль, ничего не получалось.