Божьи дела - Семен Злотников Страница 17

Вот и загадка – ноги сами собой к нему привели!

«Не ищи смысла там, где он есть!» – вдруг припомнился мне афоризм (как будто китайского происхождения), долгое время казавшийся мне каламбуром.

При виде надгробий я понял, к чему, собственно, призывал безвестный мудрец: всего лишь к смирению перед лицом очевидности!

«Что есть очевиднее смерти?» – размышлял я, потерянно сидя на камне, который служил надгробием человеку, подарившему мне жизнь.

Вместе с тем приходилось признать (вопреки рассуждению!), что я по-прежнему не примирился с его уходом!

Никогда-никогда я не мог позабыть тот солнечный, жизнью залитый день, когда мы с мамой застали отца висящим над опрокинутым столом.

Пока мы тащили его из петли, мама визжала и бранилась на чем свет стоит, а потом вдруг поняла, что он мертв, обрушилась на него всей своей тяжестью и завыла.

Так и вижу закатное небо в день похорон… отрешенные лица людей, идущих за гробом… выражение маминых глаз, когда засыпали могилу… поминки потом… огромный эмалированный таз с винегретом… пироги с капустой… пьяные тосты за упокой и спасение души мужа, отца и просто хорошего человека…

За нахлынувшими воспоминаниями я не заметил, как оказался у свежевырытой могилы с торчащими по краям, как флагштоки, лопатами.

– Во, клиент к нам пожаловал, Йорыч! – бодро и со смешком прозвучало поблизости.

– Ну наконец-то! – устало, простуженно, по-стариковски откликнулся другой голос.

Обернувшись, я различил за насыпью, среди кустов, в тусклом свете переносного фонаря два темных мужских силуэта.

«Тут как тут, и могильщики кстати!» – почему-то обрадовался я.

– Клиент, эй! – привстал с пенька и позвал меня гигантского роста мужчина и дважды призывно помахал рукой.

Не дожидаясь, пока я приближусь, он сам заторопился навстречу мне, схватил за руку и бесцеремонно потащил за собой.

Я послушно последовал за этим нелепым существом на длинных негнущихся ногах и с непропорционально коротким туловищем, с перекособоченным носом, рваными клочьями ушей и фиолетово-багровым месивом вместо лица.

– Зови меня Квазей! – заметив мой взгляд, с удовольствием пояснил гигант. – Меня так зовут! – добавил он не без гордости.

Ему могло быть тридцать, сорок, пятьдесят или, возможно, даже шестьдесят лет.

У фонаря в отрешенной позе на перевернутой вверх дном деревянной тачке сидел двухголовый карлик; впрочем, вторая голова при ближайшем рассмотрении оказалась горбом, торчащим из-под старого рабочего комбинезона.

На расстеленной между ними замусоленной цветной афише с изображением эстрадной знаменитости я различил огромную, размером с бочонок, бутылку шотландского виски, банки с импортным пивом, маслинами, шпротами, красной икрой, также пирожные безе.

– Не стесняйся, клиент, будь как будто дома! – воскликнул гигант, больно шлепнув меня по плечу. – Как будто везде хорошо, – засмеялся он, обнажив полусгнивший прокуренный рот, – а дома как будто лучше!

– Не как будто – а дома, и дома по самому настоящему, а не как будто! – жестко сформулировал Йорыч, подозрительно буровя меня черными глазками из-под густых кустистых бровей. – Тут и есть самый настоящий дом, в то время как там, – неопределенный жест рукой в никуда, – там, разобраться, у нас что-то типа временного жилья!

– А тут мы с тобой как бы, что ли, в гостях, да, Йорыч! – с готовностью поддержал его Квазя, дружески обнимая меня за плечи и подталкивая к пеньку.

– Именно что! – с той же безаппеляционностью высказался старый бомж.

Я меньше всего был расположен выслушивать банальности вроде той, что только что прозвучала; но, с другой стороны, я сам к ним явился и не хотел показаться невежливым.

– Помешал… Бога ради… простите… – пробормотал я, как мог миролюбиво.

– Как может клиент помешать – скажи, Йорыч! – снова осклабился и дважды похлопал меня по плечу веселый могильщик.

В другое время меня бы, скорее всего, покоробила фамильярность малознакомого человека, но тут я, как говорится, пропустил и не обиделся.

– Запоздал, может, малость, но то ж!.. – продолжал он со смехом. – То ж всякое с людями случается – Йорыч, скажи!

– Ты бы лучше налил человеку, – поморщившись, хмыкнул горбун.

– И налью! – по-прежнему весело пообещал длинноногий.

– Короче, за Смерть! – поднимаясь, но, впрочем, без пафоса провозгласил Йорыч.

– За нее! – моментально посерьезнел, подобрался и выпрямился жестоко битый гигант.

И опять я покорно поднялся и распрямил плечи, дабы быть вровень с могильщиками.

– Соображает, гляди! – радостно похвалил меня Квазя.

– Как мы к Ней, хочу вам заметить, относимся – так и Она к нам! – авторитетно пояснил горбун.

– Когда нечего возразить, – немедленно подтвердил Квазя, – тогда нечего и добавить!

За Смерть пили стоя, молча и не чокаясь.

– Маслинку, клиент! – Квазя выудил грязными пальцами маслину из банки и впихнул в меня, не дожидаясь моего согласия.

Прежде меня бы, должно быть, стошнило, но тут, к моему удивлению, я это все проглотил.

– Хочешь умереть? – неожиданно запросто поинтересовался у меня Йорыч.

– Да! – почти выкрикнул я, как будто только и ждал этого вопроса.

«В самом деле, сейчас мне самое время уйти из жизни, – сказал я себе, – ибо только так я смогу сохранить жизнь моему мальчику!»

– Поможем, клиент! – подмигнул мне длинноногий, закусывая шотландский виски пирожным безе. – А поможем, чего? – заговорщически прогундосил он, опустившись на корточки и подобострастно заглядывая карлику в глаза.

– Тут надо еще, чтобы Смерть согласилась, – важно ответил горбун. – Ну разве что лично Ее попросить…

– Попроси Ее, а? – немедленно ухватился Квазя, услужливо вкладывая ему между пальцев гаванскую сигару. – Ты же можешь! – гудел он с восторгом, поднося старику зажигалку в виде гробика с покойником внутри.

Йорыч неторопливо прикурил от черепа человечка, охваченного синим пламенем, после чего наконец обратил взор на меня.

– С одной стороны, мы имеем могилу… – назидательно произнес он и с особым значением кивнул в сторону свежевырытой ямы.

– С другой стороны, мы имеем тебя! – перебил его Квазя, опять больно похлопав меня по плечу.

– Именно что! – подтвердил старый бомж, задумчиво облизав толстую нижнюю губу. – В связи с чем, – он продолжил, поморщившись, – лично у меня возникает вопрос…

– Чего мы имеем! – опять вылез Квазя, но, получив шлепок по лбу, заткнулся и отскочил.

– О жизни и смерти вопрос! – обнажив желтые зубы, саркастически усмехнулся горбун…