Обнаженные души - Мария Тумова Страница 17

– Я боялась опоздать, – почему-то очень тихо сказала она.

В таком месте вряд ли могли находиться другие люди.

– Зачем мы здесь?

– Через пару часов над этим местом будет пролетать самолет наших союзников. По определенному сигналу нас опознают и сбросят нам помощь.

– Какую помощь?

Он не ответил. Больше она спрашивать не стала. Все еще борясь с невольным ознобом, она отвернулась, глядя на поляну за линией деревьев.

Венсан видел, что она жмется от холода, но не решался подойти. Та стена, которой Ева отгораживалась от остальных, отталкивала и его.

Вскоре подошли Сесар и Ксавье. Венсан еще раз взглянул на часы – 23:43.

– Думаю, Соланж скоро подойдет. Не будем ждать. Нам необходимо развести три костра в форме треугольника. Это условный знак, по которому наши друзья поймут, что все чисто и можно начинать операцию.

Они собирали сухие ветки и палки и складывали в указанных Венсаном местах. Движение хоть как-то согревало Еву. Так прошло еще минут 20–25. Соланж опоздала. Она запыхалась, перенервничала и уже думала, что не найдет места встречи или подведет группу своим опозданием. Несмотря на усталость, девушка тут же наряду со всеми взялась за дело.

Набрав хворосту изрядно свыше своих сил, Соланж споткнулась о корень и едва не упала. Сесар, оказавшийся поблизости, мягко подхватил ее за локоть и помог удержать равновесие.

– Позволь, я помогу, – добродушно предложил Сесар.

Он подхватил хворост и, несмотря на хромоту, быстро разложил его у будущего кострища.

В 12:40 все было готово. Ева, Венсан и Сесар поднесли по спичке к трем горкам веток и старой листвы, и огонек взялся, потрескивая, хватаясь все больше и больше за сухой хворост.

Самолет задерживался. Наконец раздался рев воздушного мотора.

Летчик сделал над поляной круг, и взгляды, все до единого устремленные ввысь, уловили белые пятна выпущенных парашютов.

Венсан сорвался с места, устремляясь к центру поляны, остальные последовали за ним. Небольшие деревянные ящики опускались на покрытую травой землю. Венсан подбежал к одному из них, достал нож и резко срезал веревки от парашюта.

– Затушите костры, – коротко бросил он.

Ева, Соланж и Ксавье последовали его указанию.

– Что это? – спросил, обращаясь к нему, Сесар.

– Динамит.

* * *

– Я хочу, чтобы ты научил нас делать бомбы. Ты ведь умеешь?

В очередное воскресенье они вновь собрались на полигоне. Сесар посмотрел на ящик с динамитом.

– Да, умею.

Он не спрашивал, зачем это было нужно, не спрашивал, каковы были дальнейшие планы Венсана. Он просто начал демонстрировать процесс. Он научил их изготавливать заряд бомбы, правильно подсоединять провода, делать запал. Сначала все четверо внимательно слушали, затем приступили к практике. Чтобы звуки взрывов потонули в глуши густого леса, использовали небольшое количество динамита. А чтобы в случае ошибки можно было подстраховать друг друга, разбились на двойки.

Венсан и Ксавье, Соланж и Ева. Сесар внимательно наблюдал за ними. Времени на обучение было очень мало, надо было освоить все здесь и сейчас.

Когда Сесар отошел, Соланж бегло взглянула на тонкие, длинные пальцы Евы, которые безо всякой дрожи соединяли провода, на ее сосредоточенное лицо.

– Я видела тебя в еврейском квартале, – спокойно сказала Соланж.

Руки Евы дрогнули, и она встревоженно посмотрела на девушку. Соланж на миг пожалела, что сказала об этом именно сейчас. Одно неверное движение – и они все взлетели бы на воздух.

Ева опустила глаза.

– Ты пытаешься казаться хуже, чем ты есть, – все-таки продолжила Соланж. – За твоей холодностью многие не видят чувств, и я не видела. Но теперь я уверена, что ты, может, даже глубже, чем другие, переживаешь то, что происходит.

Она ждала реакции, словно проверяла, удалось ли ей сломить эту стену. Но Ева хранила молчание. Так в тишине они закончили с проводами, и Ева подожгла запал.

Они одновременно отскочили от бомбы, как раз вовремя. Громкий хлопок столбом пыли и пламени поднялся вверх. Когда все утихло, женщины посмотрели на результат своей работы. Узкий язычок голубоватого пыльного пламени странным образом отражался в темных глазах Евы.

* * *

Венсан бросил на стол слегка помятый маленький снимок человека в немецкой военной форме.

– Это Эрвин фон Беерхгоф, немецкий унтер-офицер, эсэсовец. Назначен комендантом города Орийак и его предместий.

Группа пристально вглядывалась в непроницаемое лицо на фотографии: нерезкие скулы, но при этом волевой подбородок, узкие жесткие глаза, высокий лоб. Ариец.

– Я видела этого человека, – произнесла Ева.

Все посмотрели на нее.

– В баре, в компании других офицеров, – пояснила она.

– Беерхгоф и его друзья – высокопоставленные офицеры. Они не простые солдаты вермахта. И если бы подойти к ним на довольно короткое расстояние, если бы… сблизиться с Беерхгофом…

– Сблизиться? – не вполне понимая, переспросил Сесар.

Венсан не подбирал слова, он просто медлил, отчасти предвидя реакцию, которую встретит.

– Единственный человек среди нас, который способен это сделать, – это ты, Ева, – промолвил он наконец.

Несколько минут ушло на то, чтобы смысл сказанного осел в сознании каждого. И в эти минуты каждый из них начинал понимать циничность происходящего.

– В каком смысле? – заколебался Сесар.

Венсан досадливо вздохнул. Стало окончательно ясно, что в своих подозрениях они не ошиблись.

– Венсан, ты сошел с ума? Что ты предлагаешь? – вступила Соланж.

– Все мы чем-то жертвуем, – коротко и убедительно возразил он.

– Но это же ужасно! Три года назад в войне с этими подонками погиб ее муж, а ты сейчас говоришь о том, чтобы… о том… – она даже не могла это выговорить. – У меня в голове не укладывается…

– Черт, Соланж, не будь такой идеалисткой. Я же предупреждал, что будет нелегко, но так нужно. Ева, ну скажи ей, что так нужно. Ты ведь понимаешь?

– Он прав, Соланж, – твердым низким голосом сказала Ева.

Соланж резко в недоумении обернулась. Ей вообще показалось, что это был первый раз, когда Ева заговорила с ней.

– Все мы чем-то жертвуем…

* * *

Вновь запах алкоголя и сигаретного дыма. Духота, смех и пошлые разговоры мужчин, которые ей были противны. Очередной вечер, который было так сложно выдержать.

Закончилась песня, и она посмотрела в сторону столика, занимаемого немцами.