Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она "научилась" - Лина Данэм Страница 17

* * *

Я пообещала себе не заниматься сексом, пока не влюблюсь в кого-нибудь. Прождав полгода, я наконец нашла того, с кем решилась переспать, и он стал моим первым настоящим бойфрендом. Хоть он и был асоциален до крайности и в сексе робок, но смотрел на меня как на восьмое чудо света, и мы были лучшими друзьями.

Однажды мы валялись в постели днем, что позволительно только в колледже или во время сезонной депрессии, и я рассказала про Барри. Я плакала, отчасти из-за воспоминаний, а отчасти злясь на свою манеру изложения событий. Мой друг стал усиленно вспоминать, попадался ли ему Барри в кампусе, а я злилась, потому что не нашла правильных слов.

* * *

Даже на самом безобидном ток-шоу люди рассказывают ужасные вещи. Раскрывают свои истинные чувства по отношению к ближним. Вспоминают истории из детства, которые их родители охотно бы забыли. Обсуждают физические особенности других людей. Богатый материал, из которого сценарист мог бы скроить главные и второстепенные сюжетные линии, конфликты и комические ремарки. Интересно, сколько любящих людей смотрят телевизор и видят признаки собствен ного распада.

Мы часто смеемся над вещами, которые объективно вовсе не смешны: разрыв отношений, передозировка, родители готовят малыша, больного ветрянкой, к своему разводу. Смеемся ради смеха. Как-то раз я состряпала историю, повторяющую случай с Барри. Сексуальный акт, не поддающийся классификации. Презерватив, который проветривается на комнатной пальме к негодованию оттраханной девицы. Щедрый пессимизм подруги.

Мюррей покачал головой.

— По-моему, изнасилование не бывает смешным ни при каких обстоятельствах.

— Да, — согласился Брюс. — Это чересчур.

— Но дело в том, — сказала я, — что никто не знает, изнасилование ли это. Просто непонятная ситуация…

Я умолкла.

— Но мне страшно жаль, что ты в нее попала, — сказала Дженни. — Просто кошмар.

* * *

Я случайно проболталась Джеку. Мы говорили по телефону о незащищенном сексе, особенно о том, как это опасно для людей нашего темперамента, проникнутых неискоренимой тревожностью. Джек спросил, был ли у меня когда-нибудь «настоящий стресс» от секса, и тут я выдала свою историю, не успев обдумать, как ее лучше преподнести. Джек расстроился и рассердился, правда, не на меня.

Я невольно всплакнула. Признание не очистило меня и не помогло доказать мое мнение. Я продолжала шутить, но слезы выдали мое состояние и показали мне самой то, что я отказывалась понимать: мне было очень больно.

Джек был в Бельгии, там уже наступила ночь, он очень устал, и вообще мне не следовало затевать тяжелый разговор.

— Ты не виновата, — сказал Джек, полагая, что именно это я хочу услышать. — Какова бы ни была версия событий, ты в этом не виновата.

Я же чувствовала, что есть сотня причин считать себя виноватой. Я поддалась своим фантазиям. Наелась таблеток, чтобы вести себя более непринужденно в обществе сверстников, сократить дистанцию между собой и другими людьми. Мне хотелось, чтобы меня заметили. С другой стороны, я знаю, что ни за что не согласилась бы на грубую манипуляцию. Я не позволяла Барри вести себя жестоко и втыкаться в меня без контрацептива. Точно не позволяла. В глубине души я в этом уверена, и уверенность помогла мне выплыть.

Я свернулась в клубок, носом к стене, сожалея, что призналась Джеку.

— Я так тебя люблю, — сказал он. — Ужасная история.

Жалостливые нотки в его голосе сменилась резкими.

— Мне надо тебе кое-что сказать, надеюсь, ты поймешь.

— Да? — пискнула я.

— Мне не терпится тебя трахнуть. Ты должна понимать, почему я это говорю. Ничего не изменилось. И сейчас я обдумываю порядок действий.

— Обдумываешь порядок действий?

— Все возможные способы.

Я заплакала еще горше.

— Ну конечно.

Мне пора было одеваться и ехать в студию «Ливайс Хаус оф Стросс», чтобы продемонстрировать джинсовую куртку на рекламном показе. Я сказала, что разговор окончен, и Джек запротестовал, как дитя, которого нянька отрывает от матери, нарядившейся для вечеринки. По голосу было слышно, что ему очень хочется спать. Переживания выматывают.

— Я люблю тебя, — сказала я и снова заплакала.

Повесив трубку, я подошла к зеркалу, ожидая увидеть растекшуюся подводку для глаз, борозды от слез на румянах и тональнике. Я в Лос-Анджелесе, так что держись, мироздание: мне остается только покатиться по наклонной, как Линдси Лохан. К моему удивлению, с лицом все было в порядке, оно даже как-то посвежело. Макияж нигде не пострадал.

Я выглядела хорошо. Я была самой собой.

Влюбленность

Отрежешь гитарной струны мне кусок,

Себе я венчальный скручу перстенек.

Карли Рэй Джепсен

Этот парень играет на гитаре. Непрофессионально, но очень неплохо. Является на прием и смеется надо мной. Забавный тип. Приезжает в апреле.

Терри, мамин экстрасенс

Я говорила «люблю тебя» ровно четырем мужчинам, не считая отца, дяди и избранных невротиков, с которыми я ходила в кино из платонических чувств.

Первым был мой бойфренд из колледжа, но я достаточно терзала его на студенческих дебатах и не стану излагать обстоятельства нашего романа здесь. Достаточно сказать, что я призналась в любви первая и не услышала ответного признания. Несколько недель я лила слезы и умоляла его отреагировать, потом снова лила слезы, после того как он взял свои слова назад. Когда же он повторил признание, в словах уже не было прежнего шарма.

Второе «я тебя люблю» рикошетом отскочило к Бену. С ним я тоже познакомилась в колледже, и мы несколько раз спали вместе, пока Бен все не испортил. Однажды, выскочив из-под ледяного душа, он голым бросился на мою незастланную постель с криком: «Где лепреконское золото?» (Потом он и вовсе перестал со мной общаться.) А дальше я окончила колледж и осталась одна как перст, и первый раз мне стало скучно, и я взяла свою новенькую карту, ухнула все деньги на билет и полетела в Сан-Франциско, куда переселился Бен. В его квартале все дома были с эркерами, как в заставке к сериалу «Полный дом», на желтой стене его комнаты красовался постер с фотографией мексиканской дивы Селены. Четыре дня мы бродили вверх и вниз по холмам, катались на трамвае, держались за руки, выпивали с ребятами из веломагазина и жили в полном сексуальном согласии. Как-то за завтраком сосед Бена заявил: «Вы двое занимаетесь сексом как по часам: один раз утром и один раз ночью. Прямо супружеская пара».

Вечером мы садились на заднем крыльце и ели равиоли, которые Бен лепил с полудня. Времени на кулинарию хватало: Бен работал редактором газеты в некоммерческой организации, пропагандировавшей универсальный язык эсперанто, и график у него был весьма гибкий.