Травля - Саша Филипенко Страница 17

– Ты ведь понимаешь, да?

– Да.

– Правда, что твой отец собирается ставить тебя в основе?

– Он сказал, что да.

– Послушай, я очень уважаю твоего отца. Он щедрый человек, предан клубу, многое сделал для нас, но если ты действительно собираешься выходить на поле – я предупреждаю, что поломаю тебя.

– Я же сказал, что не подведу!

– Ты, может, хороший парень – я не знаю, мы вполне могли бы как-нибудь погонять мяч на поляне, но я повторяю: если ты еще раз появишься здесь – я лично угроблю тебя. Я вкачусь в тебя, и мне будет абсолютно наплевать, кто твой папочка и какой самый дорогой в мире спортивный хирург будет лечить твою ножку. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– Вот и хорошо, мой друг! Хорошего вечера!

Александр стягивает и бросает манишку. Снимает майку и шорты. Кидает на пол щитки. Из душа доносятся веселые разговоры. Раздевалка завалена грязной формой. Одноклубники собираются быстро, прощаются друг с другом, но только не с Александром. Когда здесь не остается никого, вместо того чтобы отправиться в душ, Саша еще раз одевается и выходит на поле. Он просит у персонала базы связку мячей и в течение часа лупит по воротам.

– Александр! Александр! Могли бы вы подойти сюда?

Из-за забора кричит какой-то парень. Все журналисты давным-давно разошлись, но этот, похоже, серьезно настроен получить комментарий.

– Да, что вы хотели?

– Здравствуйте! Меня зовут Антон, Антон Пятый. Черт, у вас тут такая охрана, что даже руку вам не пожать. Никогда бы не подумал, что футболистов охраняют, как патриарха. Впрочем, вы же почти боги!

– Что вам нужно?

– Хочу поговорить с вами о вашем отце, да и вообще о вашей семье.

– Как вы сказали вас зовут?

– Пятый, Антон Пятый.

– Погодите, это ведь вы написали о нас?

– Да-да, именно я. Я все хочу поговорить с вашим папенькой, но он так занят поднятием патриотического духа местного населения, что не находит времени на беседу со мной. По его словам, я представляю неправильное издание. Он говорит, что я подрываю устои его родины, хотя это довольно странно, ведь мои статьи не переводят во Франции. Я подумал, что, быть может, вы уделите мне минутку?

– Я не могу давать вам интервью без разрешения клуба.

– Ой, да бросьте вы! Кому вы здесь нужны? Мы же все все прекрасно понимаем! Могу вас уверить, что футбол и ваш клуб меня нисколько не интересуют. Я бы действительно хотел поговорить о вашей семье. Мне просто очень интересны такие люди, как вы. Мы можем сделать это прямо сейчас.

– Прямо сейчас мне нужно бить по воротам.

– Я могу подождать.

– Я не буду с вами разговаривать – вы хам.

– Лучше быть хамом, чем папенькиным сынком!

– Нет, не лучше. Лучше не быть ни первым, ни вторым.

– Боитесь наговорить лишнего?

– Боюсь влюбиться в вас.

– Так что, поговорим?

– Нет, идите на хер!

пауза

Центнер несколько раз подходил к нашему столику. Все напоминал, что скоро концерт. Словно муху, я отгонял его и продолжал слушать брата:

– Как только мы выезжаем из Петербурга, Кало заговаривает о работе:

– Ты вообще как к политике относишься?

– Да мне фиолетово как-то…

– Вот и славно, но ты хоть понимаешь, кто за кого?

– Да вроде да…

Кало предупреждает, что возни будет много.

– Рынок постоянно растет. Ты же смотришь телевизор, да? Молодые патриоты провели акцию здесь, молодые патриоты вывесили баннер там. Молодые патриоты сами ничего не делают – молодыми патриотами нужно управлять. Каждый день появляются новые заказы. Людей, которые способны адекватно принять и выполнить задание, почти нет. Старые игроки не справляются, новые – пугают своей глупостью и прямотой. Есть всего несколько контор, которые делают все более-менее качественно, и одна из них наша.

– Я пока не очень понимаю, Кало.

– Представь себе: всплывает человек, человек, в силу профессии или глупости своей, лезет в задницу без мыла, переходит дорогу важным людям. На человека нужно надавить, объяснить ему, что он малость попутал. Раньше как в таких ситуациях поступали? Допросы, давление, разговоры – и человека нет. Иногда, если сильно человек лез в залупу – убирали такого человека. Способы разные: грузовик на перекрестке, пуля в голову, яд, выбросился из зарешеченного окна во время допроса. Сейчас времена более-менее травоядные, без особой необходимости и фатального переплетения интересов людей стараются не валить. Случается, конечно, но чаще малым отделываемся: почки отбить, пальцы поломать. Мы, в общем-то, и это, если необходимо, исполняем, но специализируемся на другом.

– На чем именно, Кало?

– Плюс-минус – на любви к родине.

– Это как?

– Это вал всех тех, кто ее не любит. Происходит все так: насолил человек стране (ее могущественным представителям) – давят такого человека. Давят как прыщ. Что для этого необходимо? Первым делом идут на носочках к шефу: «Разрешите разобраться!». Если разрешают – разбираются. Шефов много – работа есть. Просят подготовить сюжеты, вбросы, допросы и уголовные дела. Работаем «под ключ» – прессуем клиентов по всем фронтам. Ты вообще понимаешь, о чем я?

– Ну-у…

– Короче. Людей много – интересов много – заказы есть. Просят разное. Срываем спектакли, постим идиотские комментарии в сети. Надо засрать кого-то – пожалуйста, вывесим плакатик с предателями родины. Ты, главное, серьезно к этому не относись. Это все как компьютерная игра, понимаешь?

– Ну-у… пока… Как ты вообще нашел эту работу?

– Дядя Володя позвал.

– Когда?

– Да вот тогда и позвал, после школы…

– Он этим зарабатывает?

– Непрофильный актив. Помогает в решении многих вопросов. Я курирую. Сейчас большая заинтересованность во всем этом есть, понимаешь?

– В чем именно?

– В сегрегации, Лев, в сегрегации.

– Что ты имеешь в виду?

Первые недели Кало шефствует надо мной. Вводит в курс дела, объясняет тонкости, помогает с проверочными заданиями. Кало ничего не скрывает и, когда я спрашиваю, чем он занимался раньше, спокойно отвечает, что еще со времен школы помогал дяде Володе решать вопросы.

– Какие?

– Разные.

– Зачем?

– Дядя Володя пообещал найти убийц. Он вообще теперь очень уважаемый человек в Москве. Давно заявил о себе.

– Как?