Бремя чисел - Саймон Ингс Страница 17

Когда она возвращалась домой на автобусе, братья Бриджмены — Джордж и Роберт, они жили в конце ее улицы и оба работали на бойне подмастерьями, — сели на сиденье у нее за спиной и принялись подтрунивать над девушкой. Один из них даже отпустил какую-то сальную шуточку насчет Кэтлин и дядюшки. Кэтлин растерялась, не зная, как отбрить нахалов. Да и что она скажет — бедная родственница, которая почему-то ходит у их начальника в любимчиках.

Когда автобус, преодолев мост, вкатился в деревню, один из братьев — тот, что выше ростом — достал из кармана брюк небольшой бумажный сверток, весь пропитанный кровью. Развернув его, он бросил Кэтлин на колени свиной глаз. Девушка подпрыгнула как ужаленная. Она побледнела от омерзения, не зная, что сказать. Второй братец едва не свалился на пол от хохота.

— Ну, Джордж, ты даешь! — похвалил он брата и похлопал его по плечу. — Чистая работа!

Мать отчитала ее — как всегда.

— Теперь пятно так и останется, его ни за что не вывести, — сердилась она, пытаясь удалить кровавую метку с платья дочери. — Сколько ни старайся, а вещь загублена.

Кэтлин сослалась на пудинг. Ей меньше всего хотелось рассказывать матери, откуда взялось злополучное пятно. Пусть лучше это будет ее собственная оплошность — подумаешь, случайно капнула на платье. Обхватив себя руками, она принялась объяснять, что и как произошло. Надо заметить, что стоять без платья было довольно зябко.

— Руки по швам! — скомандовала мать.

Кэтлин повиновалась.

— Стой прямо, не горбись!

Это было ее лучшее платье. К тому времени, когда ткань, не выдержав отчаянных усилий по удалению пятна, треснула и расползлась, уже почти стемнело. Мать села за кухонный стол и зарыдала. Слезы текли по ее щекам, а она машинально выдергивала нитки из платья, которое сама только что окончательно загубила.

Кэтлин стояла рядом с ней по стойке «смирно», вытянув руки по швам. Она даже не шелохнулась. Не проронила ни звука.

Покончив с платьем, мать взялась за ежевечернюю уборку кухни — вскипятила кастрюлю воды, добавила в нее мыльной стружки, до блеска отмыла плиту. Затем подмела пол и прошлась по нему щеткой. Вскипятила еще воды — чтобы помыть саму кастрюлю. Зная, что дочь дотрагивалась до крови, щеткой прошлась по ее рукам, едва не содрав с них кожу.

В кухне матери все всегда сверкало чистотой. Кастрюли и тарелки натирались до блеска, прежде чем отправиться на полки. Сами полки также содержались в образцовом порядке. Каждый нож заточен, ни на одном ни единого ржавого пятнышка.

В тот вечер из-за злополучного платья ужина не было.

Правда, к утру настроение матери заметно улучшилось. Видимо, за ночь она пересмотрела свое отношение к событиям вчерашнего дня. В конце концов, виновато само платье, сшитое из дрянной ткани, которую даже чистить нельзя. Да и дядюшка тоже хорош — надо быть осмотрительней.

— Ведь он мог запросто ошпарить тебя кипятком!

Поскольку мать вроде как была на ее стороне, Кэтлин осмелилась попросить у нее второй ломтик хлеба. Мать рассмеялась.

— Ах ты хрюшка! Хрюшка, жадный пятачок!

Что верно, то верно. У Кэтлин от голода вечно урчало в животе.

Но мать вместо того, чтобы дать ей еще кусочек хлеба, налила стакан молока.

— Пей, тебе полезно, — сказала она.

В кухне имелся кран. Мать подставила под него кувшин и разбавила молоко на завтра. Кстати, само молоко в принципе было не таким уж и плохим, но в кувшине оно всегда подкисало.

— Пей быстрее, не то опоздаешь.

Случалось, у них на столе бывал джем. Но горячая пища — никогда.

Обычно Джон Арвен, которого друзья называли Мудрецом, обедал в пабе, примерно в миле от их сарайчиков. Он пил слабый эль, заедая его сандвичами — огромными ломтями белого хлеба, на каждом — не менее толстый кусок ветчины. Один такой кусок свалился на стол.

— Присоединяйся, детка, — сказал Арвен, протягивая сандвич девушке.

Кэтлин почувствовала, что заливается краской.

Профессор производил странное впечатление. Нос его казался своеобразным продолжением лба, свисая вниз наподобие пластины на рыцарских шлемах. Это придавало взгляду известную выразительность. А еще у Арвена имелась роскошная шевелюра — предмет гордости профессора. Кэтлин обладала тонким обонянием и даже со своего места могла уловить запах помады для волос. Одежда мистера Арвена неизменно была мятой, галстука тоже не наблюдалось. Зато он беспрестанно говорил, причем очень громко, словно давая выход широким ланкаширским гласным.

Кэтлин глотала ломтики сочной ветчины. Она заставляла себя есть медленно. Сначала дядюшкин пудинг и вот теперь эта ветчина. Желудок отказывался вместить такое количество пищи.

— Мистер Хоскин говорит, что вы быстро считаете.

Кэтлин сложила на коленях руки и кивнула. Она ожидала похвалы и была к ней готова.

— Вы их видите?

Девушка ответила непонимающим взглядом.

— Я имею в виду числа. Когда человек ловко оперирует числами, то часто бывает так — знаю по собственному опыту, — что он их видит. Совсем как цветные фигуры или что-то в этом роде. Дело не в том, как вы думаете, а в том, как вы смотрите. Своего рода внутреннее зрение. Теперь понятно?

Кэтлин смущенно покачала головой. Удивительно, как профессор догадался? Он видит ее буквально насквозь — вернее, до самых глубин, где затаились эти самые цветные фигуры.

— Нет, — ответила она.

— Занятие довольно кровавое, — предупредил ее Арвен, шагая по тропинке, которая вела к сарайчикам. Удары молотков странными синкопами сотрясали воздух. — Впрочем, думаю, вы скоро к нему привыкнете.

Мимо них прогромыхал фургон. Профессор взял Кэтлин за руку и потянул к обочине. За фургоном тащился крытый прицеп.

Сарайчики имели по три деревянные стены, а четвертая у всех была из разных материалов — кирпича, рифленой жести, мешков с песком, виднелась и каменная кладка. Одни стены были глухими, другие — с окнами, либо открытыми, либо затянутыми каким-нибудь материалом, к примеру — сеткой или суровой холстиной. Были и стекла, кое-где заклеенные крест-накрест полосками бумаги. В некоторых сараях на стенах висели клетки с птицами.

Арвен объяснил Кэтлин, что все сарайчики пронумерованы, стены — тоже, равно как и прикрепленные к ним клетки. Потом показал приготовленные заранее бланки учета.

Откуда-то изнутри фургона профессор извлек несколько клеток с голубями. Птицы были буквально вбиты внутрь тесных помятых контейнеров. Арвен занес голубей в первый сарайчик, потом одного за другим начал доставать их из общей клетки, чтобы пересадить в индивидуальные, все на разной высоте вдоль стены напротив окна.

— Что это вы делаете? — спросила заинтригованная Кэтлин.

Грохот проезжавшего мимо армейского грузовика заглушил ответ.