Непричесанные разговоры - Айла Дьюар Страница 17

– Дэниэла опять понесло.

Внизу миссис Бойл подняла глаза к потолку и фыркнула, обращаясь к коту:

– Вот так кошачий концерт! Правда, Фергюс? Ты, поди, уже позабыл, как концерты устраивать.

Но Эллен восприняла болтовню Дэниэла всерьез. Потребители! Кумкват с папайей! Ее задело за живое. На другой день, сидя в студии и думая о кумире Дэниэла и его трудах у мужа на полке («Происхождение семьи, частной собственности и государства»), Эллен написала сценарий «Лесного Энгельса». Ясное дело, сочинений Энгельса она никогда в руки не брала. И по правде говоря, не собиралась. Она всего лишь… рядовая сценаристка. Не ее ума это дело. Вот она и выдумала, о чем мог бы писать Энгельс.

Ее Энгельс жил отшельником в джунглях Амазонки и выбрался оттуда, чтобы спасти мир. Потасканный щеголь в видавшем виды белом костюме и черной футболке, он спал на самом верху многоэтажной автостоянки, на крошечном тростниковом коврике, который разворачивал на ночь. Другого пристанища у него не было. «Не надо мне удобств! – восклицал он. – Удобства разлагают душу!» В отчаянии воздевал он руки к небу и оплакивал грешную землю, как Иисус Христос. «Нас поглотило общество потребления, – рыдал он. – Во что мы превратились!» В боевых искусствах ему не было равных. Питался он чем попало и, разворачивая шоколадку, вопил: «Бог ты мой, сахар, химия, пищевые добавки! Этого-то мне и надо! Сухомятка! Пища улиц!» Первая же история, «Энгельс и пять фанатиков», имела бешеный успех.

Стэнли прочел и сказал Билли:

– По-моему, вылитый Дэниэл. Вот каким его видит эта дуреха.

Но Билли возразил:

– Нет. То есть она, конечно, глупенькая, но ведь не настолько. – Поразмыслив, добавил: – Неужели настолько?

Однажды воскресным утром, когда Эллен и Дэниэл шли из киоска с кипами газет, их подстерегла миссис Бойл:

– Вот вы и попались. – Голос у нее был низкий, сочный. Говорила она не спеша, со вкусом, будто смакуя каждое слово. – Пора бы нам познакомиться поближе. Я Эмили Бойл, ваша соседка снизу. Заходите в гости, поболтаем. Когда угодно.

– С удовольствием, – улыбнулась Эллен. – Буду очень рада.

– Хочу знать о вас все, – продолжала миссис Бойл. – Мне все интересно – как вы с Дэниэлом познакомились и так далее.

– Познакомились мы в баре.

– Угу, – буркнул Дэниэл. Он не любил миссис Бойл. Догадывался, что та знает ему цену.

– Вы заметили ее в толпе, – проворковала миссис Бойл. – И решили во что бы то ни стало завоевать.

– Вроде того, – отрезал Дэниэл. Эллен двинулась вверх по ступенькам. Ей не терпелось почитать свой гороскоп на неделю.

– Пришел, увидел, победил? – Миссис Бойл глянула на Дэниэла с вызовом.

– Вроде того, – повторил Дэниэл. И лишь удостоверившись, что Эллен не слышит, уточнил с ухмылкой: – Но не совсем. Пришел. Увидел. Повалил.

– Неужели! – отозвалась миссис Бойл. Опять та же история! Ох уж эта молодежь – рассчитывают своей похабщиной загнать ее в квартиру! Думают, один намек на секс – и она от страха юркнет в родную норку, поближе к камину! Между тем она в свое время тоже всласть накувыркалась.

– Это уж как водится, Дэниэл. Пришел, увидел, повалил. Уж я-то слышала. Рональд и Джордж наверху тоже слышали. Даже жильцы домов на другой стороне парка – и те слышали.

Дэниэл промолчал. Перегнувшись через перила, Эллен ловила обрывки разговора внизу. И не понимала, в чем дело.

– Загляните после обеда на чашечку кофе, – крикнула ей миссис Бойл. – Заходите, милочка, поболтаем о том о сем.

– Ты ведь не пойдешь? – заявил Дэниэл, переступив порог квартиры. Вопрос прозвучал скорее приказом.

Эллен помедлила.

– Вздумал мне указывать?

– Нет. Просто, по-моему, не в твоем характере шляться в гости ко всяким старушенциям.

– Если хочешь знать… – протянула Эллен, – очень даже в моем.

Миссис Бойл встретила ее с восторгом:

– Заходите! Заходите же!

Она провела Эллен в залитую солнцем гостиную окнами на юг: бутылочно-зеле-ный бархатный диван с подушками, зеленые шторы до пола, синие обои, белый потолок, книжные полки, картины, изразцовый камин, где мерцал живой огонь, а посреди комнаты – рояль «Стейнвей».

– Вы играете? – поинтересовалась Эллен.

– Разумеется, играю. Правда, все реже и реже, но играю. Может, не будем кофе? – спросила миссис Бойл. – С ним столько возни: вскипятить чайник, найти чистые чашки, отыскать молоко. Выпьем-ка лучше хересу.

– Хересу?

– Именно! – решительно подтвердила миссис Бойл, уже разливая вино по бокалам. – Джин я до вечера не пью. Это закон. Остается херес.

Эллен поняла, что имеет дело с куда более совершенным желудком, чем ее собственный.

– Ну а теперь… – Миссис Бойл устроилась на диване и остановила взгляд на Эллен. – Рассказывайте о себе.

Эллен пожала плечами:

– Я пишу. Я замужем за Дэниэлом. Живу в квартире над вами. Вот, собственно, и вся история.

– Пишете? А что пишете?

– Да так… Комиксы. – Эллен хмуро уставилась в окно. Она всегда немного стыдилась своей работы.

– Ага! Тогда я знаю, кто вы! – Миссис Бойл торжествующе ткнула в нее пальцем: – Автор тех самых «Гангстерш»! Как же, как же, читала! – Сознавшись в своем дурном вкусе, она поспешила добавить: – Вообще-то я комиксов не читаю, но ваши мне нравятся. Неприличные. Обожаю непристойности. Вы знаменитость?

– Боже сохрани, нет. И не мечтаю о славе. Слава – это что-то слишком легковесное. Несерьезное. А надо смотреть глубже или хотя бы пытаться. Разве не так?

– Нет, я так не думаю, – отвечала миссис Бойл не спеша, с расстановкой. Юность зеленая! Сами незрелые, и чушь несут такую же незрелую. – Сколько вам лет? Хотя это, право, неважно. Тем более для женщины.

– Двадцать три. – Эллен вдруг стало стыдно своей молодости. Всего-то двадцать три.

– Значит, семнадцать.

– Двадцать три.

Миссис Бойл широко улыбнулась, выставив напоказ стертые зубы.

– Сдается мне, женщине всегда семнадцать. Она всю жизнь хочет любви, всегда без ума от мужчин. Так она доживает до тридцати пяти и спохватывается: не за горами тот день, когда мне стукнет пятьдесят! Неделю-другую мучается, бросает курить, пить, отказывается от кофе. Но вскоре ей это надоедает – и вот ей снова семнадцать. Так веселей! Конечно, женщине может быть сколько угодно лет. Зависит от времени суток. Взять хотя бы меня, мне семьдесят три. Утром, когда встаю с постели, мне далеко за девяносто. К полудню – всего пятьдесят. Все могу, суставы, хоть с грехом пополам, да работают. Ночью мне ровно столько, сколько есть. Но где-то в глубине души мне всегда семнадцать. Все мне интересно, всем хочется угодить.