Большая реставрация обеда - Иржи Грошек Страница 17

Должен сознаться, повелительница, что мне нередко приходилось грешить: ведь я – человек, и еще нестарый. Но до сих пор ни разу не провинился я настолько, чтобы оказаться достойным смерти. Перед тобой – повинная голова. К чему присудишь, то я и заслужил. Я совершил предательство, убил человека, осквернил храм. Соответственно этим преступлениям – требуй наказания. Захочешь моей смерти – я приду с собственным клинком…

Петроний Арбитр. Сатирикон

Какая мне разница – Гай или Тит?!

Он сидел в ванне по пояс в кровавой воде, и не надо оканчивать медицинский университет, чтобы распознать труп, здравствуйте, уважаемый труп, с вами разговаривает живое тело, я не стала кричать, ой, мамочки, я не стала набирать дрожащими пальцами номер девятьсот одиннадцать, я присела на край ванны и принялась изучать труп, как будто всю жизнь только этим и занималась, не знаю, что на меня нашло!

Еще, не пойми для чего, я засунула в ванну указательный палец, чтобы измерить температуру воды, девушка, море сегодня теплое, мог бы спросить труп, как будто я собралась купаться вместе с ним, сказала «бррррр», и, когда труп еще двигался, он залез туда в верхней одежде, чтоб не замерзнуть, в рубашке и брюках, а стильный пиджак за несколько сотен баксов положил перед ванной, как банный коврик, убрал с табуретки тазик с замоченным бельем и поставил туда лакированные туфли, начищенные до блеска, я взяла и вернула свой тазик обратно, не знаю, что на меня нашло!

Но возможно, вода просто остыла, покуда я шлялась по городу часа четыре, и свидетелей у меня нет, потому что я шлялась черт знает где и не помню сама, куда заходила, а труп в это время взял и отрезал опасной бритвой рукава рубашки по локоть, а потом вскрыл себе вены и успокоился, глядя, как медленно течет кровь, а может, кровь текла быстро, и через пару минут он потерял сознание, вытер бритву о галстук и бросил ее в раковину, то есть вначале, как психопат, искромсал себе вены, а потом преспокойно стал вытирать бритву, что выглядит очень странно, но не идет ни в какое сравнение с надписью на лбу, которую он сделал химическим карандашом, не знаю, что на него нашло!

ГАЙ ПЕТРОНИЙ АРБИТР

Вот это было странно так странно, можно сказать, непорядочно, потому что приличные люди не занимаются каллиграфией в чужой ванне, не упражняются с химическим карандашом и не заглядывают в тазики с женским бельем для стирки, чтобы не схлопотать по морде! От этого вывода я разозлилась и моментально пришла в себя! После чего стала анализировать ситуацию…

Как человек мог вообще что-нибудь написать на собственном лбу? И с какой стати? Он же не гуттаперчевый мальчик? Значит, кто-то ему помог – до или после смерти. И карандаш был не химический, а мой. Для глаз, а не лобной части. Черного цвета. И теперь он был в стаканчике вместе с зубной щеткой. А я же не дура, чтобы туда его ставить. Я вытащила карандаш из стаканчика и написала на своей руке большими печатными буквами слово «ТИТ». Потом поднесла руку ко лбу покойного и сравнила цвет. Он. Затем отошла к раковине и принялась отмывать со своей руки «Тита».

Можно было подумать, что я – зомби. У меня в ванной находится труп, а я веду себя, как бы помягче сказать, нечувствительным образом. Не падаю в обморок, не зову на помощь, не трясу в судороге конечностями. Можно было подумать, что четыре часа назад я зарезала этого мужчину, а потом преспокойно отправилась в ближайшее заведение – пить кофе со сливками. После чего вернулась обратно, пронумеровала труп и теперь размышляю – что с ним делать дальше.

По правде говоря, именно об этом я и размышляла. Что делать дальше? Конечно, можно закрыть глаза, сосчитать до пятидесяти и понадеяться, что труп исчезнет таким же невероятным способом, как появился. А можно вытолкать труп за дверь и спустить на первый этаж в лифте. Пусть его там находят. И думают – откуда он взялся. А я приму каких-нибудь транквилизаторов и вымою ванну. Потому что не хочу общаться с полицией. За всю свою жизнь я не совершила ничего предосудительного – это моя точка зрения. А по мнению полиции – может, и совершила. Откуда я знаю? И весьма вероятно, что мои законы не сходятся с общепринятыми. Но в любом, извините, случае – к этому трупу я не имею ни малейшего отношения. Только была с ним знакома, когда он еще не был трупом.

И тогда я решила звякнуть другой знакомой. Возможно, она объяснит, что делает наш общий труп в моей ванной комнате. Иначе вся эта история попахивает дешевым детективом. Попахивает? Я осторожно принюхалась, ничего вонючего в воздухе не обнаружила, но все-таки обильно опрыскала ванную дезодорантом. И еще подумала – хорошо! Хорошо, что в целях личной гигиены я пользуюсь пшикающими дезодорантами. А если б я пользовалась роликовыми? Как можно дезинфицировать ими покойного? В общем, я думала как идиотка. Поплотнее закрыла дверь в ванную комнату и пошла звонить по телефону.

– Привет, Янка! – поздоровалась я.

– Хммм, – ответила она. – Ну, привет, Анита!

– Янка – это я! – напомнила я. – А ты – Анита!

– Я в курсе, – ответила она. – Только почему ты назвала меня Янкой?

– Я ошиблась! – призналась я.

– Я так и поняла, – ответила она. – Поэтому и назвала тебя Анитой.

И если бы нас подслушивали все полицейские службы мира, они бы сошли с ума!

– Послушай, Анита! – сказала я.

– Слушаю, – ответила она.

– Ты сейчас дома? – спросила я.

– В Занзибаре! – ответила она. – Ты куда звонишь-то?

– Тебе! – удивилась я. – А что, неправильно соединили?

– Ладно, – сказала она. – Проехали.

– Если бы! – намекнула я о превратностях судьбы, с ударением на последней букве.

– Да кабыыы! – поддержала меня Анита. – Послушай…

– Слушаю, – с готовностью ответила я.

Пусть Анита расскажет мне о своем трупе в ванной, а я стану ее утешать – охать, ойкать, повизгивать и говорить, что ничего ужасного не случилось.

– Короче! – выругалась Анита. – У меня пальцы в лаке!

– А у меня в крови, – сообщила я, разглядывая свой указательный палец.

– Продезинфицируй, – посоветовала мне Анита.

– Уже не поможет, – вздохнула я и покосилась на дверь в ванную комнату.

И тогда Анита перешла к вопросу, которого, собственно, я ждала и ради которого звонила.

– А что случилось? – спросила она.

– Я пришла домой и обнаружила в ванной труп с перерезанными венами и надписью на лбу.

– Это всё? – поинтересовалась Анита.

– Нет, – призналась я.

– Тогда перезвони попозже, когда у меня лак высохнет.

– И еще – это Густав Шкрета! – все-таки добавила я.

– Давай сначала! – потребовала Анита. – Что делает у тебя в ванной Густав Шкрета?