Москит - Рома Тирн Страница 17

Отступив от огня подальше, солдаты топтались у джипов, переговаривались, с глухим смехом хлопали друг друга по спине. Стволы «Калашниковых» металлически поблескивали в отсветах пламени. Для Суджи прошла вечность, прежде чем солдаты снова загрузились в машины и, кромсая дорогу рубчатыми шинами, скрылись за поворотом. Протянутые к небу руки пламени, свидетельница-луна да общая могила — вот и все, что осталось. В глубине джунглей воинственно протрубил слон, готовясь к нападению. Суджи вывел велосипед на дорогу, оседлал и яростно заработал ногами, словно решил догнать луну. Он катил вниз по холму, и лишь скрип педалей да мягкое шлепанье саронга нарушали ночную тишину. Свидетель того, что уже стало прошлым, Суджи ехал молча. Принимая свою боль, свою бессильную печаль.

Фестиваль подошел к концу, и процессия рассеялась. Монотонные песнопения висели в воздухе над белой дагобой, медленно утекая в девственные джунгли. Монахи упаковали многорукого бога, словно куклу из папье-маше. Ножные браслеты его не звякали, бумажные руки были искалечены паломниками. Монахи лишили его серебряного меча — пора ему отдохнуть. Многодневные наблюдения за природой человека и его вечной борьбой, как всегда, изнурили монахов. Они собрали молельные записки и сложили в короб атласного дерева. Зажгли коричные палочки — на удачу. Дымок заструился вверх, тоненький, полупрозрачный, как сетка от москитов. На земле желтели холмики храмового порошка и съестные дары многорукому богу, сбрызнутые шафрановой водой. Пронзительный крик птицы-дьявола завершил празднество, и буддистская святыня, сплющившись складчатым бумажным фонариком, вновь стала обычной деревенькой посреди джунглей, одной из многих. В небе набухли грозовые облака, густо-синие, как крылья сороки. И все же пока тучи ничего не принесли. Лишь море заволновалось у самого берега, и рыбаки остались дома. Шторм был близок.

Из окна спальни Тео открывался вид на пляж. Ветер постепенно стихал, и хотя пальмы все еще отчаянно хлестали ветками-опахалами, небо уже посветлело. К семи утра на горизонте разлилась голубизна. В отсутствие Суджи и девушки Тео работал с утра до вечера. А они все не возвращались — казалось, прошла уже вечность. Одиночество и тишина в доме угнетали Тео, и он все глубже погружался в работу. Книга будет закончена в срок. Сегодня утром девушка непременно придет. И наступит великий миг демонстрации картин. Их уже целых три. Ожидание давалось Тео нелегко.

После того как Нулани уехала на фестиваль Будды, дом еще долго хранил ароматы, и лишь через несколько дней запах начал слабеть. Вновь пережив утрату запахов и образов, Тео постарался забыться в работе. А потом вернулся Суджи — приехал накануне ночью. Тео вышел навстречу, заслышав скрип педалей и лязг замка в воротах. Он сам налил Суджи пива и выпил вместе с ним. Правда, выглядел Суджи совершенно измученным и даже поговорить не захотел.

— Бандитов очень много. Гораздо больше, чем раньше, — только и сказал он, когда Тео стал расспрашивать о празднике. — Гораздо больше, чем в прошлом году. И все наемники, им военные платят. Никогда не забирайтесь в джунгли, сэр.

— А видел кого-нибудь из знакомых? Ты видел Нулани?

— Да. — Суджи был крайне немногословен. — Думаю, я видел и ее дядю.

— Что? С ней? — встревожился Тео. Упоминание о дяде Нулани неизменно выводило его из равновесия.

— Нет. Я видел его уже на обратном пути. Он был с… другими людьми.

В полумраке комнаты, освещенной лишь наружной лампой, Суджи выглядел скованным и несчастным. И виной тому, чувствовал Тео, была не только усталость, но и тревога. Тревога и безнадежность.

— У тебя ничего не случилось? — в конце концов все же спросил Тео.

Может, у Суджи какие-то проблемы с родными? Тео скучал без него, но вдруг Суджи хочется побыть одному?

— Нет. Все хорошо. Капельку утомился, путь-то неблизкий. И вообще… Устал я смотреть на то, что здесь творится.

Вот когда Тео по-настоящему обеспокоился. Суджи не просто устал, он был до чрезвычайности подавлен. Вдвоем они допили пиво, под аккомпанемент жалобных голосов гекконов и тонкого писка москитов. В духоте ночи назревала гроза, и вскоре Тео отправился спать — как из-за близости непогоды, так и из-за Суджи, который явно не был расположен к беседе.

Дождь пошел незадолго до рассвета. Обрушился жаркими ломаными струями, синими искромсанными лентами, прозрачными водопадами. Пляж за окном спальни раздробился на фрагменты, окрашенные ливнем. Запахи рождались словно из лопнувших бутонов, напитывали воздух — бурые, как мокрая земля и плесень, зеленые, как гусеницы, горькие, как подорожник. Разбуженный запахами, Тео поспешил одеться, жадно вдыхая смесь ароматов дождливого утра — горячей влаги, насекомых, и гальки, и завтрака. Устроившись на веранде, он с наслаждением раскурил трубку. Суджи готовил яйца на лепешках. Судя по звукам из кухни, утро его успокоило. Ночная тревога растворилась. Вот и хорошо. Тео прислушивался к шипению кокосового масла на сковороде. Как долго он не видел Нулани — словно годы прошли с их последней встречи. А появится она теперь, лишь когда прекратится дождь.