Брачный офицер - Энтони Капелла Страница 17

Почуяв, что Джеймс проснулся, маленькая ящерка поспешно юркнула в трещину на стене. Впервые за много месяцев ему выпала роскошь спать в одиночестве, к тому же на необъятной кровати, потому сначала Джеймс не мог сообразить, где находится. Потом он увидал разрисованные ставни, прикрывавшие высокие окна. Встал с постели, подошел, раздвинул. Рисунок ставень в духе trompe d'oeil [25]в точности воспроизводил вид на Неаполитанский залив за окном, правда вместо военных кораблей в нарисованном море резвились обнаженные нимфы.

Надев форму, Джеймс побрился у покрытого бурыми пятнами зеркала под пытливым взглядом серебряного херувима. Его раздражало, что бриться по-прежнему приходится раз в неделю. Прищурившись, вгляделся в свое отражение. Благодаря пышной мыльной пене на подбородке можно было представить, как бы он смотрелся с бородой, — явно старше, солидней. Стоило соскоблить со щек мыло, и снова из зеркала на него смотрела мальчишеская физиономия. Правда, Джеймсу показалось, будто вьющиеся, темные с рыжинкой волосы уже редеют на затылке. Некоторые утверждали, что волосы выпадают от армейского шампуня. Нет-нет, решил он, в двадцать два года лысеть еще не пора.

В университете Джеймс был студентом классического факультета. В истории и в языке Древнего Рима он чувствовал некую надежность, ведь все это имело отношение к империи, в чем-то схожей с той, какой была признана служить и его культура. И еще этот предмет имел то явное преимущество, что в нем столько веков ничего не менялось. Латынью овладеть не трудней, чем игрой в крикет, даже много легче: стоит усвоить набор определенных грамматических правил, и уже все предельно ясно, пусть даже нет возможности справиться у живого древнего римлянина, так это или нет. Когда Джеймса призвали, его лингвистических способностей оказалось достаточно, чтобы определить его по разведывательной линии — точнее говоря, в Службу армейской контрразведки, — где ему предложили выучить на выбор один из трех языков: итальянский, французский или арабский. Итальянский показался ему наиболее близким к латыни, и Джеймс выбрал его. И не без удовольствия пробыл несколько недель под опекой меланхоличного тосканского графа, заставлявшего его читать вслух Данте, пока Джеймс не достиг беглости. После чего по типичному для армейской контрразведки разгильдяйству его услали в Африку. Чтобы добиться переброски в Европу, Джеймсу пришлось прибегнуть к помощи своего командира.

Джеймс пошел взглянуть, здесь ли еще Джексон, хотя вечером тот обмолвился, что ему завтра вставать рано, и, судя по всему, уже отбыл. Джеймс решил начать день с осмотра места своего нового назначения. На этом этаже было, наверное, с дюжину просторных комнат, располагавшихся по кругу над внутренним двориком. В первой комнате оказалась кухня, там также стояла жестяная ванна. По-видимому, это было хозяйство вольнонаемного Маллони. Джеймс заглянул в буфеты, они были пусты, не считая нескольких жестянок из армейского рациона. У Джеймса заныло сердце — на каждой значилось: «Тушенка с овощами»; ему ли не знать эту малосъедобную дрянь, последние года полтора он только ею питался. Похоже, кроме нее, у Маллони для приготовления пищи не имелось практически ничего.

Следующая комната была гораздо просторней. Едва Джеймс вошел, двое мужчин в штатском подняли над столами головы.

— Здравствуйте! — сказал он несколько удивленно. Джексон упоминал о паре гражданских служащих, но Джеймс никак не ожидал, что те приступают к службе так рано. — Меня зовут капитан Гулд.

Казалось, на итальянцев особого впечатления это сообщение не произвело.

— Карло, — коротко бросил один. Он кивнул в сторону своего коллеги: — Это Энрико.

Часы Джеймса еще не показывали и восьми часов.

— Над чем трудитесь? — вежливо спросил он.

Вопрос такого рода, казалось, совершенно обескуражил Карло.

— Учитываем, — буркнул он.

— Что именно?

— Расходы.

— Можно? — Джеймс взялся за лист, на котором Карло что-то записывал. — Капитан Теодор Бенести, информатор, двести лир, — прочел он. — Маршал Антонио Мостово, контакты, двести лир. Карла Лоретти, подарок, сыр — одна штука, одно одеяло, всего стоимостью в пятьдесят лир. Что это?

— Выплаты, — сказал Карло, забирая лист.

— Выплаты? За что?

— За информацию.

У Джеймса похолодело внутри:

— Вы хотите сказать, подкуп?

— Если угодно, — повел плечами Карло.

— Мне это не угодно, — строго сказал Джеймс. — Не знаю, как Джексон все это обставлял, но плата информаторам категорически воспрещена.

Карло равнодушно глянул на него:

— Вы не поняли. К плате эти цифры никакого отношения не имеют. Здесь учтены взятки, предлагаемые нам.

— Ах, вот как! — с облегчением воскликнул Джеймс.

Вполне резонно было учитывать любую попытку подкупа персонала Службы армейской контрразведки, даже если деньги не переходили из рук в руки.

— А те деньги, что мы получаем, — продолжал Карло, — мы складываем в жестяную коробку на буфете. И всегда точно знаем, сколько там лежит денег.