Уилт незнамо где - Том Шарп Страница 17

— Правильно понял, — невозмутимо сказала миссис Ротткомб. — Я сама была на пепелище. Только это не наша забота. А Бэттлби, скорее всего, сгниет в тюрьме.

Снова зазвонил телефон. Ошеломленный бессердечием жены, Гарольд позволил ей подойти.

— На этот раз «Картины будней», — сообщила она, вернувшись. — Они не сказали, зачем им твое интервью, а значит, звонили по той же наводке. У кого-то оказался слишком длинный язык.

Гарольд трясущейся рукой налил себе еще бренди.

Миссис Ротткомб презрительно покачала головой. Временами — и сейчас как раз был такой случай — ее просто поражало, что столь жалкий человек сумел сделать столь успешную политическую карьеру. Надо ли удивляться, что страна катится в тартарары. Опять телефон!

— Ради бога, не отвечай, — взмолился Гарольд.

— Глупости! Обязательно надо ответить. Иначе скажут, что мы прячемся. Вот что, предоставь все мне, — ответила Рут. — Криком ничего хорошего не добьешься.

И пошла к телефону. Гарольд поспешил в кабинет, к отводной трубке.

— Нет, он еще в Лондоне, — услышал он голос жены и тут же узнал, что у звонившего, репортера «Эха недели», совершенно другие сведения. «Кстати, не вы ли миссис Рут Ротткомб, супруга теневого министра социальных преобразований»?

Миссис Ротткомб сухо подтвердила, что это она.

— Скажите, а правда, что в четыре часа утра вы находились в обществе некого Бэтглби? И что в это же самое время полиция обнаружила у него кнуты, кляп, наручники и педофильские журналы садомазохистского толка? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение.

Миссис Ротткомб мигом потеряла хладнокровие. И голову.

— Возмутительная, наглая ложь! — закричала она. Гарольд отодвинул трубку подальше от уха. — Попробуйте только это напечатать! Я подам в суд за клевету!

— У нас очень надежный источник информации, — заявил собеседник. — Верный источник; мы отследили его звонок. Этому типу, Бэттлби, предъявлено обвинение. Ему светит срок по делу о поджоге. А еще он избил полицейского. Наш источник сообщил, что вы довольно продолжительное время лечили «Бобби Бо-бо» от одной болезни с помощью кнутов и наручников. И что местные жители называют вас «Рута-Шпицрутен».

Миссис Ротткомб швырнула трубку. Гарольд подождал секунду и услышал, как репортер спрашивает у кого-то, записался ли разговор. Ему ответили: «Записался. И мы все выяснили. Муж — теневой министр социальных преобразований. Да, историйка скабрезная, иначе не скажешь. А реакция бабы только подтверждает то, что говорят копы».

Гарольд Ротткомб положил трубку на рычаг. Рука неостановимо дрожала. Карьера висела на волоске. Он вернулся на кухню и принялся орать:

— Я знал, что так и будет! На кой черт ты связалась с этим засранцем? Да он просто король засранцев!.. Бобби Бо-бо и Рута-Шпицрутен. Господи боже! А ты им еще судом угрожаешь. Кошмар, кошмар!

Он отхлебнул кулинарного бренди — обычный уже закончился. Миссис Ротткомб смерила мужа ледяным взглядом. Власть и влияние с невероятной быстротой ускользали у нее из рук. Надо срочно найти всему приемлемое объяснение. Отрицать, что она общалась с треклятым Бэттлби, поздно — однако можно сказать, что это делалось из жалости, чтобы болвана не лишили водительских прав. Или просто, что он пьянчуга? Кто мог бросить порнографические журналы в «рейндж-ровере» на всеобщее обозрение? Только идиот. А случайно поджечь собственный дом? Алкоголики непредсказуемы, а Боб вчера вечером был пьян в стельку. Это факт. Он был не в себе и ударил суперинтенданта, но все равно… Впрочем, судьба Бэттлби ее не волнует. Спасать надо себя. И Гарольда. Он, конечно, тоже хорош гусь, но все-таки, как теневой министр, пользуется определенным влиянием. По крайней мере, пока. И этим обязательно надо воспользоваться для спасения их репутации. Да, но ведь есть еще бесчувственное тело в гараже. Миссис Ротткомб сосредоточила все мысли на решении этой проблемы. Прежде всего, нужно оградить от скандала Гарольда. Пока член парламента гулко глотал бренди, его жена начала действовать. Она выхватила у него из рук бутылку и рявкнула:

— Хватит! Еще капля и за руль будет нельзя! Тебе надо немедленно возвращаться в Лондон. А я останусь здесь и разберусь с полицией.

— Хорошо, еду, еду, — забормотал Гарольд. Но было поздно: к парадному входу подъехала машина, и оттуда вышли двое мужчин, один — с камерой. Гарольд Ротткомб с проклятиями выскочил в заднюю дверь, пробежал по газону мимо бассейна и, перемахнув через низенькую ограду, спрыгнул в искусственный ров. Здесь можно спрятаться. Рут права: никто не должен знать, что он приезжал домой. Как только уедут репортеры, он пулей полетит назад в Лондон. Гарольд сел, привалился спиной к ограде и стал смотреть на деревенские просторы, на далекую, темную, извилистую нить реки, текущей к морю. Все это казалось таким мирным. Раньше. Не сейчас.

А у парадной двери дома теневою министра происходило такое, что грозило подтвердить самые недобрые его опасения. Откровенная неприязнь, которую миссис Ротткомб испытывала к пронырливым журналистам, успела перерасти в слепую ярость. Бультерьеры Уилфред и Чилли бежали по пятам за хозяйкой. Им передалась тревога, охватившая весь дом. Снизу неслись крики, телефон трезвонил не переставая, а Рут произнесла слово, которое, как по собственному горькому опыту знали собаки, не предвещало ничего хорошего. Стоя позади Рут возле парадной двери, они чуяли ее гнев и ее страх.