Дорога. Записки из молескина - Марианна Гончарова Страница 17

А если будет конкурс на красоту, то М. со своим безупречным вкусом выберет туфли, наряд, посоветует прическу, Б. Н. придумает веселые слова для выхода, я отрежиссирую этот выход, А. сыграет Караманова так, что дух у всех перехватит. Л. будет горячо поддерживать, угощать, поить водой (запросто отдаст свою, ну на нашем же острове наверняка будет мало пресной воды). Да, Л. будет очень сопереживать и активно помогать всем, носить костюмы, следить за порядком, а перед самым выходом претендента на мисс или мистера Острова, выдвинутого от нашей сплоченной группы, она, то есть наша Л., придумает что-то такое, чего ни у кого и никогда не было. А наш В. все это талантливо снимет на свою камеру, поставив ее на штатив, который мы чуть не потеряли, но потом оказалось, что мы забыли его в армянском ресторане. Хоть не были пьяные, а просто устали и потеряли бдительность. (А что, вот недавно премьер-министр Англии ребенка в пабе забыл. И тоже вернули, слава богу.)

Ну а потом, чем черт не шутит, мы уже потренируемся вместе – и в космос. А пока поездим по нашей планете.

«Жииииизнь – кибитка кочеваааая. Песня вдаль несет…»

* * *

В самолете мы с Л. опять были очень заняты – мы боялись. После бесконечных полутора часов заячьего страха мы наконец приземлились в Борисполе: жара, суета, горластые болельщики «Евро-2012». А мы расслабленные, мы спокойные, мы еще в куртках и свитерах, мы из Таллина.

Я попрощалась со всеми нашими, заторопилась и тут же села в автобус, идущий на железнодорожный вокзал. И вот я еще в вежливом Таллине, я еще не отвыкла, а меня уже пихают, рядом со мной бухается большой рыжий швед-болельщик. Очень большой и очень рыжий. Нет, я к рыжим с большой симпатией, но он же сел мне на колени! Он сел, расставил внаглую свои обтянутые ярко-клетчатыми шортами ноги, навалился мне на плечо и захрапел. От него пахло сладкими амбровыми духами и водкой. Сильно, одуряюще. Как в рекламе – «аромат соблазна, который сводит с ума». Да, этот запах меня сводил с ума, да, у меня был соблазн – врезать рыжему по шее, выпихнуть его из автобуса. Я не поддалась соблазну – я просто разревелась. Слезы неконтролируемо текли по моему лицу. Диссонанс! Я-то душой была еще в прохладном Таллине, а тут на моем плече жарко по-хозяйски дрыхла косматая огненная голова. Рыжий поднял башку и спросил по-английски:

– Ты плачешь, потому что Украина проиграла англичанам?

– No.

– Ты плачешь, потому что я – рыжий?

– No.

– А почему ты плачешь?

– Я плачу, потому что мне тесно, неудобно, жарко. И ты занял слишком много места.

Швед заерзал и сделал вид, что подвинулся.

Автобус тронулся, я продолжала лить слезы. Меня ужасно раздражали всякие мелочи – скрежет старого автобуса, жара, сквозняк, хихиканье юных дурочек с подвыпившими мальчиками в футболках «Дякую Боже, що я не москаль». Говорят, если человека раздражают мелочи, у него тут же начинаются крупные проблемы.

Уже на вокзале я обрушилась на милиционера, почему он грубит, хамит и воротит морду в центре Европы практически. Потом отмахнулась от молодого попрошайки, крепкого, наглого, с полным набором рук, ног, глаз и прочего. Потом спросила у проводницы, почему не убран вагон, почему она так неряшливо одета – ведь столица же, ведь чемпионат же. И почему в вагоне такая жара. Ведь лето же! Ведь XXI век же! Почему в Эстонии могут, кричала я, обычные эстонские проводницы, нарядные, вежливые, а у нас – нет?! Выйдя из вагона и сев в машину, наорала на своих, которые меня встречали. Когда есть ограничение скорости, орала я, надо сбавлять скорость! Почему в Эстонии сбавляют, а мы – нет?! Почему в Эстонии соблюдают законы, а мы нет? Почему?!

Почему всё?

* * *

В последний наш вечер в Эстонии мы ехали вдоль моря. Оно, это эстонское море, такое же спокойное, неторопливое, как и жители побережья. Мы видели, как оно спокойно, доверчиво дышит и укладывается спать на ночь, мягко укачивая большие лайнеры, рыболовецкие суда, маленькие лодки…

Так же обстоятельно и не спеша в море опускалось исполинское солнце, багряное, мрачноватое, уставшее…

– Закат, госсспода! Закат! – объявил известный эстонский режиссер Э. Т. – Исполняется специально для наших гостей из солнечной Одессы! На добрую память. На долгую и верную дружбу!

Солнце долго пыхтело, умащивалось, копошилось, переваливалось то на бок, то на спину, недовольно колыхалось в воде и, наконец, мягко выдохнуло теплым и утонуло.

Солнце исчезло, но темней не стало. Началась выходная партия Белой Ночи. Исполнялась она тоже исключительно для тех, кто прощался с Эстонией. На добрую память. На долгую верную дружбу…

* * *

В процессе написания этттой главы мой компютттэр научился автоматттычески утраываттт букву «т» во фтором, трэтттьем и заключитттелном слоге слова. А так же приглушаттт свонкийэ согласныйэ свуки…