Неаполитанская мафия. Рассказ щенка - Паскуале Ферро Страница 17

Катена кивнула, и в то же время в гостиную спустился Дон Дженнаро. Он поздоровался со всеми и собрался было уйти, но его остановил голос Катены.

— Дон Дженнаро, извините, можно вас на минутку? Вот здесь одна моя подруга, у нее проблема, она бы хотела переговорить с вами. Можно?

Не произнеся ни слова, хозяин сел на стул во главе стола и выслушал, как девушки робко и смущенно изложили свою просьбу. Дон выдержал долгую паузу и произнес:

— Я об этих делах ничего не знаю… и ничего в этом не понимаю… но у меня есть друг, который может вам помочь. Катена, — сказал он с напыщенностью босса, — пойди к Сандро «Вошке» от моего имени, объясни ему все… и он решит вашу проблему. — Затем он встал и добавил: — Скажи моей жене, что я жду ее в саду.

Подруги встали и поблагодарили хозяина. «Заика» бросилась к нему, чтобы поцеловать руку, и, несмотря на то что Дон Дженнаро попросил не делать этого, он не убрал руку и тут же обнаружил отпечаток губной помады на ладони. Дон вышел, расчувствовавшаяся девушка проводила его взглядом, полным восхищения, потом промолвила:

— Какой красивый мужчина, какой элегантный, — и, вздохнув, продолжила: — Для него я бы сделала все, о чем бы он ни попросил.

Но ее осадила «Жемчужинка»:

— Да что бы ты такого сделала? Ты что не видела, какая у него жена? Ты хочешь сравнить себя с ней? Ты? Вылитый уродливый пекинес? — а потом, обращаясь к Катене: — Кате, а как ты вообще умудрилась оказаться в этом доме?

— Вы должны знать: когда я была еще совсем юной, мне было лет пятнадцать или шестнадцать, я была очень симпатичным парнем, и донна Куку захотел встречаться со мной. Вы его помните? Донна Куку был гомиком, жившим рядом с Площадью Кавур, точнее у Ворот Сан Дженнаро. Все его звали Пеппино «Портной». Куку был признанным и уважаемым объектом для насмешек в квартале, потому что у него был горб и спереди и сзади, в общем, он был горбуном, ростом метр тридцать, с лицом Мойры Орфеи; [24]он обладал необыкновенной красотой, поразительной, и плевать он хотел на свое уродство, напротив, он считал себя самым привлекательным. Куку был портным, и когда клиенты приносили ему задаток за какой-нибудь костюм, он сразу же просил меня, чтобы я взяла купальные плавки, полотенце, и мы отправлялись на море. Куку закрывал ставни на витрине дома-ателье, а сверху прикреплял похоронную карточку и опускал шторы в знак траура. Соседи, проходившие мимо, удивлялись: «Какая же большая семья у синьоры Куку, что ни неделя у него кто-то непременно умирает?» Но у Куку не было никакой семьи, он был сиротой из приюта Мадонна ди Помпеи, усыновленным одной неаполитанской парой, но этого люди не знали. Короче, мы с Куку закрывали магазин и уезжали на пляж «Элена» или на пляж «Королева Джованна» в Сорренто.

Куку очень часто одевался в женское: он надевал приталенный жакет, узкую прямую юбку синеватого оттенка, затем он красился, и мы играли в мужа и жену. Мне было хорошо с ним, он смешил меня, только представьте себе, когда мы ездили на пляж, он делал в песке углубление для горба на спине, а на горб спереди он набрасывал парео, и тогда люди принимали его за женщину. Потрясающий был человек, донна Куку; когда он умер, к витрине ателье прикрепили траурную карточку, но никто не обратил на нее внимания. «Донна Куку поехал пообедать с другом», — говорили все вокруг, а он на самом деле умер. На его похоронах была только я и мое неизмеримое отчаяние. Я вернулась домой с глазами, полными слез, и все рассказала маме. Обычная история — моя семья знать ничего не хотела о сыне-гомосексуалисте, они выгнали меня из дома. Я уже раньше приходила сюда убираться, и синьора Марителла взяла меня к себе на полный рабочий день.

После завершения печального рассказа девушки обняли и поцеловали Катену и ушли. Тут же снова вошел Дон Дженнаро, который ворчливо позвал вниз жену и детишек. Все спустились, празднично одетые, вместе с грустным «Волосатой», и наконец все ушли. Я вернулась к Сузумелле:

— Они ушли? Вот! Я ведь тебе говорила! «Сарачена» предсказала, что однажды этот дом опустеет, останешься только ты с семьей и мертвецом, истекающим кровью. Не то чтобы я очень хорошо разобрала ее слова… но посмотрим, что случится. Сейчас настало время молиться.

Трясущимися руками Сузумелла достала из кармана золотые четки и начала читать молитву:

Приветствую Вас, Королева, роза без шипов,

Цветок любви, ангел Господа Бога моего,

Окажите нам милость, воздайте хвалу Иисусу Христу.

О радость моя, блажен, кто служит Господу нашему,

Кто служит Господу, сердце свое наполняет,

Счастливым живет и счастливым умрет.

Ну скорей же, вознесем песнь Марии,

которая хочет облагодетельствовать нас

Ну скорей же, душа моя, ты полюбишь Господа Бога,

И он, блаженный, станет супругом моим, возлюбленным супругом.

Восславим на небе и на земле нашу Марию и Господа

Аминь

— Ты смотришь на меня с удивлением, Паккьяна? Это очень старая молитва. Ее читала еще бабушка моей бабушки, старая молитва, которую сейчас уже никто и не вспоминает… она вышла из моды, а если даже кто-нибудь и произнес бы ее, Иисус и слушать бы не стал. Я не хочу тут разыгрывать мудрую старуху, молодые научили меня стольким новым вещам, о которых я и не подозревала, но теперешним молодым очень не повезло, у них ничего нет. Да! У каждого в комнате свой собственный телевизор, мобильный телефон в кармане, мотоцикл, модные фирменные тряпки… но что же на самом деле есть у этих несчастных юнцов? В песне тридцатилетней давности были такие слова:

Белые лица в темных переулках, белье, вывешенное на солнце

В облачный день, будто флаги, призывающие к свободе.

Мальчики, босые, без книг, без школы -

Призраки они или реальны?

Солнце освещает эти камни, солнце освещает эти переулки,

И ты можешь сотворить чудо.

Солнце освещает этот город.

Старуха уснула прямо с четками в высохших, костлявых руках, а я продолжала смотреть ей в лицо, пытаясь взглядом найти ответы на вопросы среди ее древних морщин. Но какие ответы? Все, что я хотела узнать, мне уже рассказали стены этого дома.

Я бесцельно бродила вокруг и вот снова увидела «Маппина», говорящего по телефону:

— Комиссар, сегодня вечером сходка состоится здесь дома. Да, но вам не надо приходить, дайте мне время, я соберу доказательства. Нет! Вы не сможете поставить жучки, у них есть детектор. Комиссар, вам надо набраться терпения. Да! Я дам вам знать!

Закончив разговор, «Маппина» принялся шарить по всему дому, среди ящиков, хватая и наскоро пробегая глазами попадавшиеся бумаги. «Уничтожить, я хочу увидеть стертым в порошок Дона Дженнаро Мизерикордия, — бормотал он себе под нос, — его и все его семейство до седьмого колена». «Маппина» ушел, а я сидела без движения, пытаясь понять причину такого всплеска гнева, такой глубокой ненависти к Дону Дженнаро. Такие люди, как он, чувствуют себя очень важными криминальными авторитетами, но потом все уходит в слова… и злобу. Пока я плутала в своих размышлениях, вернулась вся семья. Катена отвела детей наверх, а «Волосатая» направился на кухню. Хозяина не было.