Мандариновый лес - Мария Метлицкая Страница 17

Через две недели прибежала Ниночка.

– Прости, прости, проболела все дни. Сначала простуда, потом прицепился бронхит, в общем, валялась, как тряпка, Наташа, ты не обиделась?

– Какие обиды, Ниночка! Как я рада тебе! И вообще, ты мне ничем не обязана.

Увидев мальчика, Ниночка расплакалась от умиления.

– Господи, Наташенька! Какой же он славный! Красивый какой! Не ребенок – картинка! А волосы! Слушай, с такими темпами через пару месяцев придется постричь.

Это была чистая правда – волосы у маленького были роскошные. Густые, блестящие, лежали плавной волной.

– И в кого такие? – удивлялась Ниночка. – Ты же у нас беленькая, среднерусская. – Увидев потухшее Наташино лицо, тут же смутилась: – Прости, бога ради. Какая же я все-таки дура.

Услышав, что мальчик живет без имени, Нина удивилась:

– Наташа, ну как же так? Ты что, еще не придумала, как назвать?

Наташа сидела, опустив голову.

– Понимаешь, – с тяжелым вздохом сказала она. – Не в этом дело. Имя я придумала еще до того, как он родился. Но сомневаюсь. Да и Танька, сестра, не одобрила. Я хотела назвать его в честь отца. Его отца, понимаешь? А Танька сказала, что с таким именем ему будет сложно. – Резко встав, Наташа подошла к сыну и взяла его на руки, словно ища у него защиты или подтверждения своей правоты.

– Прости, о каком имени идет речь? – тихо спросила Ниночка.

– Чингиз, – четко ответила Наташа. – Его отца зовут Чингиз. Он аварец.

Всплеснув руками, Ниночка неожиданно рассмеялась.

– Вот теперь все понятно, теперь все по местам. И волосы эти чудесные, и черные глаза, и роскошные ресницы, и красота. Вот откуда гены. Метисы всегда прекрасны. И вот, живое подтверждение. Ох, и повезло тебе, парень! Лет так через семнадцать держитесь, девчата!

Наташа перебила Ниночку:

– Ты хочешь знать, где его отец?

– Нет, нет, что ты! Ты знаешь, я нелюбопытная. Хотела бы – рассказала.

– Нина, хочу, чтобы ты знала: он нас не бросил. Он просто не знал, понимаешь? Не знал, что я беременна, я ему не сказала. Просто так сложились обстоятельства. А он ни при чем.

«Снова вру, – подумала она. – Снова оправдываю его. Ни гордости у меня, ни характера».

– Спасибо, что рассказала, Наташа. Так, значит, так. В жизни и не такое бывает. А что до имени… – Нина задумалась. – Вот честно, не знаю. Имя красивое, но не очень московское, что ли. Хотя лично я считаю, что ребенку дает имя мать. То, какое считает нужным. И слушать, прости, в этом случае кого-либо не обязательно, даже родную сестру! Да и в конце концов, страна у нас многонациональная и интернациональная.

– Ой, Нинуля, спасибо! Как гора с плеч, ей-богу! Ну что, пойдем погуляем? Погодка-то какая. Не погодка – сказка! Настоящее бабье лето! Заодно и по магазинам пройдемся. Может, что и урвем. Вдруг повезет!

Впервые за несколько месяцев Наташа не нервничала – не надо было бежать сломя голову, чтобы купить пакет молока или батон хлеба, смотреть на часы и думать, что мальчик проснулся и… Ой, не дай бог! Картины, всплывающие перед глазами, были ужасными.

Сегодня можно было идти размеренным шагом, поглядывать по сторонам, спокойно глазеть на витрины. Правда, ничего интересного там не было, но можно было спокойно постоять в очереди, изредка поглядывая в окно и наблюдая, как Ниночка качает коляску. Можно было присесть на лавочку и, подставив лицо нежному и нежаркому октябрьскому солнцу, спокойно съесть эскимо. И можно было болтать. Болтать без умолку, делясь своими проблемами и заботами, мечтами и планами.

– Слушай! – вдруг осенило Ниночку. – Наташа! Ой, я вдруг подумала… Нет, ты, конечно, меня извини! – Ниночка покраснела. – И вообще, не слушай, делай, как хочешь! Но Чингиз – это, конечно, красиво. Только Чингиз Репкин, Наташа, это, мне кажется, странно.

Наташа вдруг рассмеялась.

– А ты права, Ниночка! И вправду, нелепо, совсем не сочетается! Ладно, ваша взяла! Твоя и Танькина. Правда, у сестры аргументы другие – и так чернявый, а тут еще Чингиз. Будут дразнить все кому не лень.

– Как – дразнить? – растерялась Ниночка. – Не понимаю.

Милая, наивная, интеллигентная Ниночка! Она и слов-то таких наверняка не знает: «чурка», «чурбан», «урюк» и все прочее.

Надо теперь придумывать имя, а в голове ничего.

– Давай вместе, а? – предложила она Ниночке. – Одна голова хорошо, а две, как известно, лучше.

– А в честь твоего отца? – спросила Ниночка.

Нахмурившись, Наташа покачала головой.

– Нет, Нин. Неважным он был человеком. Маму обижал, пил по-черному. Нет, ни за что.

Перебирали имена. Глеб, Арсений, Даниил, Константин. Александр, Виктор, Артем, Николай.

– Александр, Саша. Красиво, правда? – неожиданно сказала Наташа.

На том и порешили. На следующий день Наташе и новоиспеченному Александру Чингизовичу Репкину вручили свидетельство о рождении, не забыв отругать нерадивую мамашу за «возмутительную задержку с важными документами».

Саша, Сашенька. Сашуля. Санечка, Шурик. Нет, имя Шурик ей не нравилось. Саша, Сашенька, Александр – так звали ее сына.

Танька настойчиво приглашала в деревню, но Наташа твердо сказала, что до весны не приедет – все это очень непросто. Тогда был отправлен посол – Петя, зять.

Петя выгружал коробки, мешки, сумки с гостинцами. Наконец растерянно встал посреди квартиры:

– Куда ложить, свояченица?

Все вокруг было уставлено – не пройти. Два мешка с картошкой, мешки со свеклой и морковью, пять кочанов капусты, три баллона квашеной, шесть трехлитровых баллонов с солеными огурцами, банки с маринованными грибами и вязки с сухими, варенья и компоты без счета. Как это съесть? Уму непостижимо! Но главная ценность – тушенка. Литровые банки с тушеной свининой, утятиной, курятиной и гусятиной.

– Хорошо, что свежатину не привез, как чуял! – громко прихлебывая чай, кряхтел уставший Петя. – И куда бы ты ее дела? Морозилка-то у тебя с гулькин хрен!

Перекусив и передохнув, Петя принялся за дело.

Пошел во двор, «покалякал» с дворником, и через час, пыхтя и матерясь, они втащили в квартиру два старых окна, куски фанеры, деревяшки, громыхающие листы ржавой жести, явно подобранные на помойке.

Замерев от ужаса, Наташа вопросов не задавала.

Два дня Петя трудился без передыху. И через два дня Наташа и Сашенька получили застекленный и утепленный балкон. Пригодилось все – и старые рамы, и листы жести, и деревяшки, и куски фанеры.

– До сильных морозов хватит, – уверенно кивнул зять. – А там подъешь, справишься.

Мешки с овощами были заботливо укутаны старыми одеялами и подушками, банки завернуты в скатерти, кофты и полотенца. Одним словом, полный порядок.