Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе - Нико Воробьев Страница 17

Эллис-Айленд, 1906 год. Старый скрипучий пароход вошел в нью-йоркскую гавань и прошел мимо статуи Свободы. Корабль был битком набит иммигрантами, ищущими новое пристанище; они были отовсюду — греки, итальянцы, немцы, поляки, евреи, ирландцы. Пройдя карантин, они селились в этнических анклавах вроде Гриктауна и Маленькой Италии — грязные трущобы, перенаселенные доходные дома. В этой скученной толпе, где каждый отчаянно боролся за глоток свежего воздуха, находился и один девятилетний мальчик с хулиганскими наклонностями. Чарльз Сальваторе Лучано. Счастливчик.

Чарли, выросший в почти не говорившей по-английски итальянской семье, не придавал большого значения школе; в четырнадцатилетнем возрасте он окончательно променял ее на опасные улицы Бруклина. Малолетний правонарушитель начал криминальную карьеру с рэкета — он отнимал карманные деньги у еврейских детей из соседнего квартала. Однажды тощий Меер Лански оказал сопротивление. Семья Лански, как и большинство еврейских иммигрантов, бежала от погромов в Польше и Украине — тогда территорий Российской империи. Лански послал Чарли куда подальше — и так они стали лучшими друзьями. Этому долгому мужскому союзу, к которому присоединился вспыльчивый приятель Лански по имени Бенджамин Багси Сигел ^[41], было суждено навсегда изменить ход истории мира под кайфом.

Все началось в девятнадцатом столетии. Кэрри Нейшн, жительница Среднего Запада, возненавидела спиртное после того, как ее первый муж пристрастился к бутылке и в конечном счете умер от алкоголизма. Кэрри возглавила группу активисток — распевая христианские гимны и размахивая топорами, они громили салуны в Канзасе и Оклахоме, добиваясь прекращения торговли дьявольским зельем. Нейшн состояла в движении за трезвость — к нему принадлежали как люди, обоснованно беспокоящиеся о вреде пьянства, так и радикальные христиане с Библиями под мышкой.

Если говорить о состоянии измененного сознания, самым популярным способом его достижения остается алкоголь. От него все кажется забавным и веселым — он также увеличивает вероятность проснуться в незнакомом переулке с дорожным конусом на голове и приколотой к тебе бумажкой с надписью «Я лампа». Алкоголь нравится не только людям — например, шимпанзе тоже любят полакомиться перебродившим фруктовым соком.

Человечество обратило внимание на алкоголь, вероятно, около десяти тысяч лет назад, в каменном веке, когда пещерный человек почувствовал себя пьяненьким, съев немного залежавшегося меда. Пиво появилось, когда уже знакомые с земледелием люди придумали, как ферментировать зерно, — египтяне и вавилоняне пили пиво уже в третьем тысячелетии до нашей эры. Вино изобрели немного позже, когда обнаружилось, что то же самое можно делать и с виноградом. Потом оно стало частью еврейских и христианских религиозных церемоний. Христос умел обращать воду в вино, и католики стали пить его во время мессы как символ крови Христовой.

Хотя сейчас — тоже благодаря религии — большая часть Ближнего Востока столь же суха, как и окружающая пустыня, само слово «алкоголь» происходит от арабского «al-kohl». Персидский алхимик Разес первым получил алкоголь путем дистилляции. Шестнадцать градусов — максимальная крепость, которую можно было получить с помощью ферментации дрожжей, однако кипячение алкогольно-водяной смеси с последующей конденсацией испарений давало гораздо более чистый продукт. Этот способ распространился по всему миру. Теперь каждая нация гордится своей разновидностью крепыша: у японцев это саке, у американцев — бурбон, у мексиканцев — текила, а русские пьют водку.

Алкоголь был нужен не только для того, чтобы развязать язык на свидании. Иногда он спасал жизни. В 1854 году, когда в Лондоне разразилась эпидемия холеры, единственным незатронутым районом оказались окрестности местной пивоварни, работники которой привыкли утолять жажду пивом. Технология фильтрации воды была изобретена только в конце девятнадцатого столетия — а до тех пор все должны были быть постоянно под мухой, заменяя воду бухлом.

Но есть у алкоголя и недостатки. Во время «джиновой лихорадки», охватившей Лондон в XVIII веке, цены на джин резко упали и у немытых люмпенов внезапно оказалось много денег на дешевое пойло, которое помогало им смириться с мрачной и бессмысленной жизнью. Город погрузился в пьянство, беззаконие и разврат, пока парламент не принял в 1751 году Закон о джине, запретив нелицензионную продажу.

Алкоголь укоренен в нашей культуре больше, чем любой другой наркотик, — вся наша социальная жизнь вращается вокруг бухла. Получил повышение на работе? Обмой! У твоего сына бар-мицва? Надо выпить! Рождество, Новый год, День Святого Патрика, день рожденья друга? ПЕЙ, ПЕЙ, ПЕЙ!

При этом алкоголь — один из самых опасных наркотиков. К его краткосрочным эффектам относятся адское похмелье, рвота и использование в отношении охранника клуба выражения «пидарас». Алкоголь ломает самоконтроль и выпускает на свободу вашего внутреннего воина, что приводит к пьяным дракам и рукоприкладству в семье, а идея сесть за руль после нескольких стопок «Егермайстера» скорее всего обернется тем, что вы наедете на столб — или на ребенка. Среди долгосрочных эффектов достаточно назвать нарушения в работе мозга, отказ печени, сердечно-сосудистые заболевания и смерть.

Кэрри Нейшн видела в пьянстве тяжелый социальный недуг, который нужно вылечить, и ее движение приобретало все большую популярность, в результате чего некоторые штаты начали принимать собственные антиалкогольные законы. В 1881 году в Канзасе, первом «сухом» штате, закрылись салуны — универсальный символ Дикого Запада и «явного предначертания» ^[42] нации.

Был в этом и «этнический» аспект. Плохо сочетаясь с пуританским кодексом воздержания и трезвости, лежавшим в основе всего американского общества, алкоголь занимал центральное место в культуре и жизни иммигрантов, которые стали в массовом порядке прибывать из Европы: еврейская традиция праздника Пурим прямо-таки требует от правоверных нажираться раз в год. Стоит ли говорить, что многие из местных жителей оказались не очень рады своим новым смуглым соседям и их бурным застольям. Что же касается «негров», то уж их-то неспособность контролировать себя в плане выпивки стала тогда притчей во языцех.

Но настоящим переломным моментом стала Первая мировая война: немцы завоевывали Европу, осушая по пути бесчисленные бочонки с пивом. Оказалось, что иметь те же дурные привычки, что и эти мерзкие пьяные гунны, просто непатриотично, и в 1919 году Конгресс принял Акт Волстеда, в один день превратив любимое времяпрепровождение миллионов американцев в преступление. Салуны были закрыты по всей стране. Точнее, некоторые продолжили работать и попытались провести ребрендинг, торгуя безалкогольным пивом, но это не привело их к успеху, потому что никто не хотел пить эту мочу.