Стакан молока, пожалуйста - Хербьерг Вассму Страница 17

Стемнело, и злобно лаяла собака. Под колесами захрустел ракушечник. Яркий свет пробился сквозь плотные шторы. Хлопнула дверца машины. Дорте подошла к окну. Схватившись за подоконник, она стояла так, чтобы ее не увидели с улицы. Луна среди туч, огромных, как мешки с соломой, казалась сухим грибом. Лысая макушка Хозяина Собаки при свете дворового фонаря сияла как нимб. Люди вышли из трех машин. Две девушки. Одна, шатаясь, шла между двумя мужчинами, то ли она была пьяная, то ли больная. Другая спокойно шла рядом.

Еще до того, как они приблизились к дому, называемому баней, вдруг возникла суматоха. Одна фигура отделилась и кинулась в лес. Сперва она стрелой промчалась под дворовым фонарем, потом ее контуры почти скрылись в темноте. Дорте надеялась, что у мужчин внизу не такой хороший обзор, как у нее.

В одно мгновение все смешалось, раздались крики, и трое мужчин скрылись за баней. Дорте не поняла, кто убежал: та ли девушка, что, шатаясь, шла между мужчинами, или та, что спокойно шла рядом. Но она нутром чувствовала страх убежавшей. Привкус железа во рту человека, бегущего, чтобы спасти свою жизнь.

Один из мужчин толкнул вторую девушку в пристройку и запер ее там. И все бросились в погоню. Словно за человеком с собакой тянулся темный плуг. Крики и лай удалились. Дорте не спускала глаз с леса. Я тоже! Мысль мелькнула, как молния. Надо бежать, пока они ищут другую! В панике она схватила скомканную одежду, которая лежала на чемодане. Натянула джемпер и джинсы на одну ногу, стоя на другой. Она всегда так делала. Но все было не «как всегда». Она упала на кровать.

Вскоре она услыхала приближающийся лай. Погоня вернулась. Дорте заставила себя снова подойти к окну. На дворе полукругом стояли мужчины. Хозяин Собаки поднял кнут. Перед ним, поджав хвост и распластавшись по земле, ползала собака. Она не лаяла, как будто зная, что ее ожидает. Она скулила. Хозяин бил ее и кричал. Огромная собака попыталась притвориться мертвой. Но удары и крики не прекратились, в конце концов Дорте уже не слышала, скулит ли собака. Кто–то принес какую–то тряпку и бросил ее собаке. Собака лежала неподвижно. Однако когда хозяин заорал на нее, она взяла тряпку в зубы и поползла к нему на брюхе. Он сложил кнут и сунул его в карман кожаной куртки, наклонился над собакой и проорал какой–то приказ, пнув ее при этом ногой в бок. Собака с трудом встала и лизнула протянутую ей руку. Завиляла хвостом. Мужчина отстегнул цепь и прикрепил ее к своему поясу. Потом все ушли со двора.

Дорте не имела представления о времени. Но, еще не видя вернувшихся из леса мужчин, она поняла, что они нашли девушку. Собака оглушительно лаяла, а мужчины смеялись. Луна пробилась сквозь тучи, чтобы следить за происходящим. Девушку тащили двое мужчин, одежда на ней была разорвана. На ногах у нее были сапожки на «шпильках», доходящие ей до колен. Клочья короткой маечки висели на одном плече. Тело было прикрыто только лунным светом.

Вскоре на лестнице послышались тяжелые шаги и дверь Дорте распахнулась.

— Ступай мыться! — усмехнулся Макар и зажег свет.

— Нет, не надо, — простонала Дорте, зажмурившись от яркого света.

— Вставай! — заревел Макар и сдернул с нее одеяло.

Тут же появился Людвикас и хотел помочь ей надеть халат.

— Это еще что за свинство? — воскликнул Макар, показывая на кровать. Простыня была вся в крови, хотя Марина дала ей чистую простыню и полотенце, чтобы заложить между ногами. — Черт бы ее побрал! Придется сказать как есть. Ею сегодня не попользуешься, — пробормотал Макар и с отвращением посмотрел на Дорте. — Нет, ты только подумай, две пизды пропадают! Что делать будем? Ведь они всё оплатили.

— Пойди и скажи им! — велел Людвикас.

— Почему я?

— Потому! — рявкнул Людвикас и толкнул Дорте обратно в кровать.

— Иду, иду, — буркнул Макар и пошел к двери.

— А ты не зли их своими мольбами к Богу и Божией Матери! Сама виновата! Они совсем озверели, — бранил ее Людвикас.

Через минуту Макар крикнул снизу, что кровавая пизда пусть лежит где лежит. Кто–то внизу чертыхался и объяснял, в чем дело. Людвикас пожал плечами, состроил Дорте рожу и ушел. Вскоре хлопнула дверь, и ракушечник захрустел под несколькими парами ног. Дорте встала, чтобы погасить свет. У нее было такое чувство, что кто–то накапал ей кислоты в глаз, скрытый под складкой желтой кожи. Ей было больно не только за себя, но и за девушку в высоких сапожках. Она сейчас, наверное, уже стоит под душем. На полу валялись джинсы, которые Дорте пыталась надеть. Она погасила свет и, хватаясь за мебель и стены, добралась до окна. Комод, стена, кровать, опять стена.

Собака рыскала у кустов недалеко от крыльца. Дорте не могла понять, свободна она или привязана на длинный поводок О чем думает такое животное? Может, и ему тоже страшно? Кто–то говорил, что испуганные собаки самые опасные. Тошнота объяснила ей, что с побегом нужно подождать. Сначала надо немного отдохнуть.

Кто–то был в ее комнате! Если она не откроет глаза, значит, она ничего и не узнает.

Когда этот кто–то притронулся к ее руке, она вздрогнула с безмолвным криком, словно рыба, вытащенная на берег.

— Как себя чувствуешь?

Над ней склонилось лицо Ольги. Близкое и очень большое. С порами на носу и на подбородке. Синяки спустились ниже по шее, края у них пожелтели.

— Я подняла их. Они валялись на полу… — Ольга положила на одеяло отцовские часы. Дорте взяла их и поднесла к лицу. Тридцать три минуты одиннадцатого.