Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом - Малика Ферджух Страница 17

– Так твоя косоглазая музыкантша искала мужа, говоришь? – вмешался бдительный страж, продолжая просматривать списки.

– Да, искала и нашла. Но это был, как оказалось, не ее муж. И вдали от истрийских родных берегов упокойся душа в бледном русле обиды, – безмятежно продекламировал Космо Браун.

Он допил кофе. По-прежнему раскачиваясь. И заключил:

– Шекспир.

– Гиббс. Я нашел. А эти двое? – грозно вопросил Боб, указав подбородком на Манхэттен и Джослина. – Они тоже записаны?

– Они со мной, – ответила Пейдж и добавила не моргнув глазом: – Они будут подавать мне реплики.

– Второй этаж.

Прильнув ухом к радиоприемнику, вахтер махнул рукой, то ли указывая на трубы под потолком, то ли давая понять: «Свободны!»

Свободны так свободны.

– Бай! – попрощался Космо Браун. – Какая желтая луна, ночь молода, уйдем под сосны синие Монтаны…

– Опять Шекспир? – фыркнула Манхэттен через плечо.

– Фрэнк Синатра, – ответил он, показав, будто чокается с ней стаканчиком.

В этот день Джослин узнал, что первый этаж в Америке зовется не rez-de-chaussée, как во Франции, а просто первым, а следующий – не первым, а вторым. Им навстречу вышла молодая женщина, поставила галочку против имени Пейдж, дала ей карточку с номером 19 и открыла дверь, за которой надрывался мужской голос.

Женщина улыбнулась ангельской улыбкой.

– К мистеру Лайлу Бейкеру. Подождите здесь. Вас вызовут.

Было темным-темно, освещена только сцена. В луче софита кружила пыль, словно косяк ленивых рыбок завис в глубине.

Кресла справа и слева занимали группы молодых людей, другие стояли в углах и прямо под сценой. Все неподвижные, безмолвные, все с текстами в руках.

Воздух в зале был густой, тяжелый, пахло деревом, опилками, старой тканью и еще чем-то незнакомым Джослину. Он впервые был в театре.

Он ждал вместе с Пейдж и Манхэттен, укрывшись за занавесом.

На сцене молодая девушка на подгибающихся от страха ногах тараторила свой текст так, будто за ней гнался скорый поезд.

– Стоп! – прогремел голос Лайла Бейкера раскатисто, как из пещеры. – Вы играете или бежите марафонскую дистанцию? Кто следующий, Карл?

– Семнадцатая, – отозвался юношеский голос. – Мисс в розовом костюме.

Розовый костюм поднялся с кресла, чтобы заменить на сцене марафонскую бегунью. В темном зале маленький круг света между рядами освещал пюпитр и две или три фигуры за ним. Оттуда и доносились голоса.

– Вы выучили ваш монолог, мисс?..

– Келли. Да, выучила.

– Начинайте.

– Да, это я, Розалинда. Вот я и вернулась, Кристофер…

Розовый костюм играл уверенно и непринужденно. Только видневшиеся из-под него красивые точеные ножки переступали по сцене с некоторой нервозностью, которую их обладательница успешно сдерживала. Из рукава время от времени выныривала белая перчатка и порхала в воздухе или изящно теребила нитку жемчуга на шее.

– Я вернулась только ради вас, Кристофер…

Если искать недостатки, то разве что голос подкачал. Слабый и какой-то ломкий, он не долетал до последних рядов. Зрителям в глубине зала и на балконе приходилось напрягать слух. Выговор был немного тягучий («Филадельфия», – шепнула Манхэттен на ухо Джослину). Больше придраться было не к чему, фигура идеальная, игра естественная, без зрелищных эффектов.

– …Мне нравятся ваши глаза, Кристофер! Вы ничего не имеете против?

Розовый костюм замер в ожидании под софитом.

– Карл? Запиши розовую.

– Левая сторона, № 17.

Розовый костюм просиял улыбкой, кинулся к кулисам, туда, где они стояли, и возбужденно сжал их руки.

– Вы были великолепны, – сказал Джослин от всего сердца.

Розовый костюм оказался совершенно обворожительной девушкой с лебединой шеей и короткими легкими кудряшками. Ее светлые глаза искрились от радости. Пейдж смяла на груди букетик, вздохнула, передумала, улыбнулась.

– Должна согласиться. Вы были великолепны. Я Пейдж.

– Грейс. Спасибо, Пейдж, очень мило с вашей стороны.

«Филадельфия», – снова шепнула Манхэттен на ухо Джослину.

Восхитительная Грейс в розовом ласково похлопала Пейдж по руке. Белизна шевровых перчаток придавала ей особый шик, словно озаряя.

– Вам не о чем беспокоиться, – сказала она, – меня никогда не берут. Семь прослушиваний за месяц. Каждый раз ухожу ни с чем.

Она повернулась к Джослину.

– А вы, похоже, нездешний. Итальянец?

– Француз. Из Парижа. Я Джо.

– Пари-и… – повторила она мечтательно. – Вы давно здесь?

– Пятнадцать минут.

Она рассмеялась озорно и загадочно. Губки в розовой помаде, розовый костюм.

– Я хочу сказать, в Нью-Йорке?

– Со вчерашнего дня.

– Девятнадцатая! – выкликнул по-прежнему невидимый Карл.

– Добро пожаловать в Америку, Джо.

И, дружески кивнув, розовая девушка убежала за кулисы, откуда ей уже махали чьи-то руки.

– Девятнадцатая!

Пейдж вздрогнула, зажмурилась, вдохнула полной грудью, повернулась на каблуках.

Манхэттен взглянула на часы.

– У тебя репетиция? Ты не опоздаешь?

– Уйду, как только выступит наша звезда.

Пейдж ступила под белесый свет софита. Рыбки-пылинки заколыхались вокруг ее щек, шиньона, меха шубки.

– Мисс?..

– Гиббс. Я знаю мой текст, – быстро добавила Пейдж.

В темноте гулко прозвучал ее короткий нервный смешок.

– Вам не жарко? Ваши меха…

– Это мой костюм.

– Хорошо. Слушаем вас.

Молчание Пейдж затянулось. Так затянулось, что Джослин подумал было, не случился ли у нее провал в памяти. Манхэттен поправила съехавшие на кончик носа очки.

– Это я, Розалинда. Вот я и вернулась, Кристофер. Я всё так же весела, обворожительна, мои зубки как жемчуг, не правда ли, я счастливица?

Грейс в розовом костюме обернулась и смотрела с интересом. Розалинда-Пейдж говорила, расхаживала по сцене, шубка нараспашку, в руке букетик.

Сделав паузу перед последней репликой, Пейдж привстала на цыпочки, раздувая ноздри, и воздух вошел в ее грудь со свистом.

– …Мне очень нравятся ваши глаза, Кристофер! Вы ничего не имеете против?

Она выкрикнула это, выплюнула, как ругательство, с силой отшвырнув от себя букетик в апогее пылкого кокетства.