Лежу на полу, вся в крови - Йенни Йегерфельд Страница 16

— Мать, ну ты крута! Я тебя обожаю!

И поцеловала меня в щеку, оставив на коже влажный слюнявый след и сунув мне в руку недопитую лаймовую бурду. А я с гордостью принимала комплименты, хотя с моей ролью справилась бы самая незамысловатая компьютерная программа.

И только изредка во мне снова просыпалось беспокойство. Как маленький вихрь, предвещающий грозный смерч, оно вдруг начинало ворочаться, пробуждая колкие мысли, леденящий страх, похожий на уличный ветер, что подхватывает палые листья и обрывки бумаги и закручивает их в воронку.

Что же могло случиться?

Я встала и подошла к окну, вглядываясь в мамин дом.

Но он был таким же темным, каким я его оставила. Я подумала, что мне вообще-то действительно стоило позвонить в полицию, разве не так положено поступать, когда пропадает человек? Но я никак не могла сообразить, куда мне звонить — сразу в службу спасения или в какую-то менее серьезную контору. В итоге я так и не вытащила телефон — настолько страшилась тишины на том конце. Мертвого дисплея, зияющего пустотой.

* * *

Джастин куда-то исчез, что не давало мне покоя. Он пропадал уже больше двух часов, когда вдруг во время паузы между песнями из кухни раздался его голос. Мгновение спустя он уже решительно направлялся ко мне — руки в задних карманах, такой длиннющий, что ему пришлось наклонить голову, чтобы не задеть люстру. Я обратила внимание, что он был обут. Белые кеды со шнуровкой, обвивающей икры поверх джинсов, как ленты пуантов. Он небрежно огляделся вокруг и встал за моей спиной, так что я почувствовала его горячее дыхание на своей шее. Он чуть наклонился вперед, и его рука будто случайно оказалась на моем плече. Его щека почти касалась моей, еще немного — и я бы смогла почувствовать жар его кожи. От него исходил едва заметный запах пота и одеколона. Мое сердце подпрыгнуло в груди.

— Как у тебя с «Паникой»?

— Да вроде все нормально. Ты о чем?

— The Smiths. «Panic» ^[7].

И он пропел:

— Burn down the disco, hang the blessed dj, because the music that they constantly play IT SAYS NOTHING TO ME ABOUT MY LIFE ^[8].

Последние слова он проорал.

— Ha-a-ang the blessed dj. Hang the dj, hang the dj, hang the dj. Если я услышу еще хоть одну песню Тимберлейка, мне придется сначала повесить диджея, а потом повеситься самому. За компанию.

— Да никакой я не диджей, просто делаю то, о чем просят!

— Да? И что, ты всегда так поступаешь? Это как-то нездорово.

Он картинно покачал головой и сделал глоток из моего бокала. Я улыбнулась и уставилась в экран. Судя по всему, он набрался не меньше моего. Я тупо смотрела на буквы, пытаясь вспомнить, на какую ссылку собиралась нажать, или хотя бы разобрать, что там написано, но буквы плясали и расплывались.

— И что бы выбрал диджей, если бы он мог решать? — поддразнил меня он.

Да уж точно не это.

Из динамиков раздавалась очередная модная танцевальная песня Мадонны, которую я, похоже, поставила минуту назад, хотя это начисто выветрилось у меня из головы.

— Ну так что?

— Я… вообще-то, я слушаю исключительно музыку восьмидесятых, ну и немного семидесятых, конца семидесятых. Только не диско и прочее фуфло, а… ну, как бы это сказать, new romantics ^[9], если тебе это о чем-то говорит. И new wave ^[10].

— Нехило! — ухмыльнулся он, откинув назад челку. — Ты же тогда даже не родилась еще!

Подняв голову, я оглянулась на него, встретив его светлые-светлые глаза.

— А это здесь причем?

Во мне начало вскипать раздражение.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжила я.

— Правда? Повезло тебе, — ответил он. Его лицо было так близко, что я могла бы лизнуть его кончик носа, чуть подавшись в сторону.

— Небось думаешь, смешно тащиться от музыки своих предков? Ну и пусть. Может, и так. Только я тебе вот что скажу — после того, как я прослушала папину коллекцию винила, то дерьмо, которое слушают мои одноклассники, кажется мне еще большим позорищем, чем раньше.

Это прозвучало гораздо резче, чем мне хотелось, я что есть мочи сжимала губы в надежде остановить поток слов. Напрасно. Слова все равно рвались наружу. Слишком часто я слышала эти насмешливые комментарии, и чаша моего терпения, видимо, окончательно переполнилась.

— Да и кто из современных групп сравнится с… да хотя бы Human League, Spandau Ballet и Duran Duran?! Я не только про музыку, но и про стиль! Не говоря уже о Joy Division и… и New Order. А? Никто. В подметки не годятся.

Он обезоруживающе поднял руки и попятился.

— Да нет, конечно, нет, — мягко произнес он.

Повернулся и пошел.

Все дальше и дальше от меня. Опустив руки.

Я тут же пожалела о своих словах.

Пожалела.

О том, что упомянула папу, упомянула одноклассников. Все это было так глупо, так по-детски. Меня захлестнула горячая влажная волна стыда. Как будто передо мной вдруг оказалась каменка с углями и кто-то выплеснул на нее ковш ледяной воды. И теперь я задыхалась от ее паров. От сожаления.

Я жалела, что сорвалась на него.

Если бы не это, я бы по-прежнему чувствовала его дыхание на моей шее, его руку на моем плече.

Боль в большом пальце тут же проснулась, пронзив ладонь до самого запястья. Я впервые за весь вечер выбрала песню на свой вкус. «Don’t you want me» Human League — беззвучно подпевала Филипу Оки: