Пророчество Асклетариона - Александр Балашов Страница 16

Да надо, надо расстараться для самого же себя, своего блага и своей безопасности. Он прикрыл глаза, ощущая, как восходящее солнце печет его плешь сзади даже под лавровым венком.

Что нужно сделать до октябрьских календ? Надо бы снова устроить для народа денежные раздачи. По триста сестерциев. Не густо, но вполне достаточно для того, чтобы на глазах нищавшие римляне считали его своим благодетелем. А кроме того, уже в ноябре надо бы устроить грандиозное зрелище на празднике Семи холмов [18]. Только бы не попасть впросак, как три года назад. Тогда он устроил щедрое угощение своему народу — сенаторам и всадникам были розданы большие корзины с кушаньями, плебеям — поменьше. Император начал угощаться первым. Но этого ему показалось мало. Тогда на следующий день Домициан в театре стал бросать народу всяческие подарки. Но большая часть их попала на плебейские места. И этот выскочка Луций Антоний, наместник Верхней Германии [19]насмешливо бросил ему:

— Бойтесь данайцев, дары приносящих: твои дары жадно сожрала чернь…

— Всадники в накладе не будут, — нашелся Домициан. Он поднял руку, успокаиваю бесноватую толпу, встал и крикнул:

— На каждую полосу мест всадников я выделяю по пятьдесят тессер! Завтра вам раздадут деньги!

Сенаторы и всадники с достоинством поклонились императору. И лишь этот выродок и завистник Луций Антоний прошипел за его спиной:

— Завтра они все забудут, кто и где сидел. Нужно положить конец своеволию плебеев — занимать места в театре там, где им хочется.

— Всё будет хор-р-рошо! — снова прокаркал старый ворон с холма.

«Не к добру последнее время каркает эта проклятая птица, — подумал император. — Видит в моих руках лук — и не подлетает на полет стрелы. Хитёр, но я тебя все же достану, ты мне беды не накаркаешь…». Вспомнил, кАк каркал ворон, когда он уничтожал завещание отца, в котором тот распоряжался после своей смерти передать всю полноту власти брату Домициана. Когда от завещания остался на блюде лишь пепел, он не постеснялся утверждать, что отец оставил его сонаследником власти.

От воспоминаний его отвлек жалобный голосок молоденькой дикой козочки. Мальчики-рабы по команде Парфения выпустили первую газель из большой клетки. У молодой особи еще даже не обозначились рожки. Глаза быстроногой лани были наполнены влагой и виноватой кротостью перед вооруженным луком человеком. Замерев на мгновение у двери клетки, дикая козочка вдруг дала такого стрекоча, что её копыта выбили по земле гулкую дробь боевого барабана. Но она бежала не к дальнему саду, а делала крутой вираж, заходя на встречный круг.

Домициан натянул тетиву, на мгновение задержал дыхание и пустил стрелу в цель. Козочка споткнулась о траву, но не упала, а лишь волчком закружилась на месте. Стефаний было бросился к мишени, чтобы добить бедное животное и тем самым избавить его от мук, но император в азарте крикнул:

— Берегись! А то и тебе рога наставлю, Стефан!

И с этими словами он пустил в голову дикой козы еще одну стрелу.

— Господин! — весело закричал босоногий мальчишка. — У этой козочки сразу выросли рога! Из ваших стрел, господин!

Свита приветствовала блестяще попадание одобрительными возгласами:

— Да здравствует цезарь! Будет долог век меткого и удачливого Домициана!

Когда император одной стрелой завалил крупную самку, он ласково сказал Стефану:

— Мне говорили о твоей беспримерной отваге, когда ты убил льва, прорвавшегося с гладиаторских боев карликов с дикими зверями в амфитеатр к зрителям… Врут или говорят правду?

— Правду, государь… — скромно поклонился Домициану Стефан.

— Ну-ну, только не надо скромничать, опускать долу глаза свои, — поглаживая лук, сказал император. — Ты же не весталка Валерия, которая ставит свое целомудрие весталки превыше всех добродетельных качеств своего императора…

Цезарь перешел на шепот:

— А скажи, Стефан, ты был бы не прочь заняться постельной борьбой с этой жрицей богини Весты? А? Её целомудрие будит желание.

— Но тогда весталку должны казнить по древнему обычаю, за прелюбодеяние преступницу должны заживо погрести в подземелье с жалким запасом пищи, — ответил Стефан.

— Так накажут же её, а не тебя… Минуты любовной истомы, счастья и наслаждения того стоят, дружок…

— А угрызения совести?

— Пустое… Это Плиний и другие писатели сказки про угрызения придумали. Нет никаких угрызений! Есть только право сильного. А значит — уверенного в себе человека. Основной закон Римского права.

— Откуда мне всё это знать, господин, — прикрыл глаза Стефан. — Я ведь просто вольноотпущенник, даже не римский всадник.

— Ты хитрая бестии! — захлопал в мягкие ладошки Домициан. — Но ты своя бестия. Готов ли ты мне сослужить любую службу?

Стефан, чувствуя подвох, медлил с ответом.

— Отвечай: готов? — обернулся он к холопу.

— Да, мой цезарь! — ответил управляющий, понимая, что других слов император от него не ждет.

Домициан великодушно улыбнулся Стефану.

— Моя сестренка преподнесла всем нам, как я теперь вижу, большой сюрприз, подарив своего управляющего мне. Лучшего подарка нельзя и придумать — умён, угодлив и знает своё место, как пёс ученый. Я доволен твоей службой. Но у каждого — своя судьба. Ты веришь в свою счастливую звезду?

— Да, мой цезарь… — облизнул пересохшие губы вольноотпущенник.

— И я — верю. В свою счастливую звезду. И признателен тебе за твою веру в себя. Но, Стефан, я буду еще признательнее и добрее к тебе, коль ты, докажешь мне эту веру делом и подставишь сейчас в качестве мишени свою ладонь. Докажи, что судьба не ошиблась в своём выборе. Я — меткий стрелок. Ты — под счастливой звездой. Чего нам бояться?

— Что, мой император? — не понял Стефан. — Что поставить в качестве мишени?

— Ну, не твою толстую задницу, в которую просто невозможно не засадить стрелу! Ха-ха… Подставишь ладонь с растопыренными пальцами. А я всажу четыре стрелы между ними. Идет?

Управляющий Домициллы переминался с ноги на ногу. Он не ожидал такого упражнения в стрельбе из лука. Даже такой меткий стрелок, как Домициан, мог запросто промахнуться и убить Стефана.

— Парфений! — позвал своего спальника-громилу цезарь. — Отведи Стефана вон к тому дереву! И помоги растопырить ему окаменевшие от страха пальцы… Ха-ха-ха… Он, как я вижу, только среди продажных девок может геройствовать. Жаль, что старшая весталка Корнелия не назвала твоё имя среди своих любовников, с кем прелюбодействовала прямо в храме рода Флавиев и, разумеется, была наказана по древнему обычаю предков. [20]А то бы засекли и тебя розгами, вольноотпущенник Стефан, как и твоих «молочных братьев»… Ха-ха.