Я – пират - Антон Кротков Страница 16

– Почему вы в этом так уверены? – изумился я.

– Да вы не обижайтесь – примирительно похлопал меня по колену штурман. – Просто вы не похожи на идеалиста, готового сгореть на костре за свои убеждения. У вас вид нормального человека с хорошо развитым инстинктом самосохранения. Мы – люди ничем не отличаемся от других представителей животного мира – волков или термитов, и поэтому должны жить по законам природы. А это значит заботится о том, чтобы не угодить в когти хищника, выиграть борьбу за пропитание и оставить потомство. Жертвовать своими личными интересами ради других – что может быть противоестественнее для здорового, сильного организма. Если человечество когда-нибудь выродиться, то только благодаря Христианству и прочим религиям, проповедующим истины, противоречащие законам естественного отбора.

Мой собеседник вдруг расхохотался. В голову ему пришла какая-то забавная мысль, и он поделился ею со мной:

– Церковники утверждают, что человек – венец творения, подобие Бога. А, по-моему, мы особый род бактерий-паразитов, переносимый с планеты на планету космическим мусором. А бактерии не знают морали. Они существуют для того, чтобы размножаться и пожирать более слабых.

С нескрываемой неприязнью слушая штурмана, я и не подозревал, что пройдёт совсем немного времени и жизнь поставит меня перед предсказанным им выбором: убить или быть убитым. Но ещё до этого будто какая-то высшая сила, подслушав наш разговор, решила проверить, действительно ли заложенный во мне инстинкт самосохранения так уж силён.

Дело было так. По заданию главного корабельного кока мы со штурманом чистили огромный казан. Перед этим в нём готовили жирный плов. Моющих средств нам не выделили, так что придать ёмкости сверкающий вид мы должны были лишь с помощью горячей воды и железных щёток. И тут в помещение камбуза заглянул мой китайский охранник.

Надо сказать, что после гибели Ходжи бывший рыбак, видимо, по чьему-то приказу перестал постоянно дежурить у дверей медицинского блока, так что границы моей тюрьмы расширились до пределов судна. Теперь в обязанности китайца входило только привести меня на корабельные работы и сдать местному начальнику. Потеряв значительную часть власти надо мной, парень использовал любую возможность, чтобы продемонстрировать кто из нас двоих по-прежнему господин, а кто бесправное существо.

Вот и сейчас проходя мимо нас, китаец сделал вид, что поскользнулся на разлитой по полу воде. Он быстрым движением выхватил из-за пояса стальную спицу и молча стеганул ею меня по плечу. В этот момент я не видел своего мучителя, только почувствовал острую боль, будто меня что-то обожгло сзади. В руках я держал кувшин с горячей водой, из которого поливал оттираемые от жира стенки котла. Резко развернувшись к противнику, я выплеснул содержимое кувшина ему в лицо. К счастью для китайца в ёмкости был не «живой» кипяток, а иначе он лишился бы большей части кожи на своей физиономии, а может и глаз. Но и без того, судя по пронзительному визгу противника, моя контратака оказалась более чем эффективной.

Закрыв лицо ладонями, пират отлетел от меня словно отброшенный взрывной волной. Ошпаренный, он заметался по кухне, натыкаясь на стены, визжа и рыдая удивительно высоким почти женским голосом.

– Ну, всё, мы пропали! – ужаснулся штурман. – Ты же нас обоих только что приговорил, доктор! Сейчас на эти вопли сбегутся другие и нас без всяких разбирательств прикончат прямо на этом месте. Господи, я не хочу умирать!

Очень быстро помещение камбуза наполнилось вооружёнными людьми. Китаец уже немного пришёл в себя и с рыданьями рассказывал явившимся заступникам, как пленники неожиданно напали на него, чтобы обезоружить и совершить побег. Ярко-красное пятно на его лице служило наглядным подтверждением слов обвинителя.

Один из пиратов извлёк из ножен длинный тесак с широким остро заточенным лезвием, и, поискав вокруг себя глазами, кивнул бородачу с лысым черепом. Тот деловито засучил рукава, обнажив выше локтя заросшие чёрной шерстью мускулистые руки профессионального мясника, и тоже вытащил устрашающего вида кинжал. Бородач подошёл ко мне, а другой мститель занялся штурманом. Я вдруг вспомнил, где раньше видел бородатого. Это было на катере в ночь моего пленения. Именно этот мясник демонстрировал на теле несчастного Вальтера, как лучше всего убивать человека ножом.

Близость смерти изменила моё восприятие окружающего мира. Всё моё внимание сфокусировалось на рыжих глазах моего палача. Я и сейчас могу вспомнить каждую морщинку и шероховатость кожи вокруг этих тигриных глаз. Правда, я затрудняюсь сказать, какое у них было выражение. Скорее всего, особого накала страстей там не было. Для опытного убийцы я был всего лишь очередная мишень, к тому же совершенно беззащитная. Думаю, его занимал только один вопрос: покончить со мной сразу или устроить для публики небольшое представление. Поэтому он медлил. А я напряжённо ждал удара, а его всё не было.

Находясь в состоянии транса, я не слышал властный голос, прозвучавший где-то на периферии событий. Нормальное восприятие окружающего мира вернулось ко мне лишь, когда пираты уже покинули помещение камбуза. Рядом со мной, пошатываясь на ватных ногах, стоял живой и невредимый штурман. У него было лицо совершенно счастливого и одновременно потрясённого человека. По щекам моряка текли слёзы. Волосы на его висках за несколько минут пережитого сильнейшего страха поседели. На все мои вопросы, почему нас всё-таки пощадили, моряк не мог ответить ничего вразумительного.

Всё выяснилось только на следующий день. С утра мы снова со штурманом были назначены в наряд на камбуз. Около полудня, когда главный пиратский кок по каким-то делам покинул свои владения ко мне подошёл его помощник. Он тоже был невольником на этом корабле и принадлежал к тем немногим счастливчикам, которым удалось пережить страшную ночь захвата корабля. Правда, в отличие от большинства своих товарищей по несчастью, уже начинающих доходить от голода и каторжного труда, обретающийся при камбузе раб имел вполне цветущий и даже весьма упитанный внешний вид. Так уж испокон веков повелось, что близость к кухне на любой каторге служит определённой гарантией жизни и относительного благополучия.

Младший кок сообщил мне, что товарищи по экипажу сухогруза зовут его Вкусным Полли. Несмотря на свою слегка комичную – округлую внешность, Полли считал себя опытным морским волком. Вскоре после нашего знакомства он указал мне на серебряную серьгу в своём левом ухе и гордо заявил, что по праву носит её, так как 10 раз обогнул мыс Горн – самое опасное место в мировом океане.

Полли предложил меня следовать за ним. Он привёл меня в небольшой закуток. Эта тесная каморка одновременно служила кухонной кладовой и жильём для моего провожатого. Кок указал мне на маленький столик рядом с подвешенной на специальных крючьях койкой-гамаком. На столике стояла большая тарелка дымящегося гуляша. К тому времени я уже дней десять питался по большей части тем, что находил в мусорных бачках при камбузе. На этом корабле пленников кормили только один раз в день. Утром, после того, как у пиратского экипажа заканчивался завтрак, мы получали тарелку жидкого супа или половник перловой каши на брата. Сливочное масло и мясо рабам не полагалось, так что на вкус и вид наша корабельная пища была преотвратительной. Поэтому я даже не сразу поверил, когда услышал от повара, что эта шикарная еда предназначена мне.