Лейла, снег и Людмила - Кафа аль-Зооби Страница 16

Андрей вернулся в родной город по распределению института и стал работать в поликлинике, находившейся в одном из старых кварталов. Медицинский персонал поликлиники чуть ли не целиком состоял из женщин, и среди них было достаточно хорошеньких девушек, способных залечить любые сердечные раны.

Женщины, в свою очередь, быстро уловили чутьем, как новый врач нуждается в любви, и каждая заблаговременно распахнула перед ним свое сердце, дабы облегчить ему путь, вздумай он постучаться именно к ней. Помимо того, что Андрей нуждался в любви, он был наделен всеми качествами благородного рыцаря: молодой человек в расцвете сил, неженатый, симпатичный, а самое главное – жизнерадостный, милый, очень приятный, что не позволяло им забывать о собственной женственности. Он непременно сам открывал дверь и пропускал женщину вперед, если случалось выйти вместе, спешил вовремя подать пальто. При этом не забывал время от времени отпускать мимолетные комплименты, от которых женские лица расцветали, словно от мелкого и приятного дождика.

Но больше всех внимание Андрея привлекла главврач Нелли Анатольевна, которая в первый рабочий день повела его по кабинетам и лабораториям поликлиники.

– Здесь вам придется научиться отдавать, не имея ничего, – сказала Нелли Анатольевна весело, словно сказанное ею подразумевало обратное: «Все, что от тебя требуется, – это отдавать самое малое, располагая всеми возможностями».

Андрей заметил тогда – и позднее убеждался в этом не раз, – что у нее была манера говорить о мрачном, приправляя слова очаровательной улыбкой, отчего это мрачное не казалось таким пугающим. Несмотря на убогость обстановки в поликлинике, улыбчивость главврача внушила Андрею оптимизм, и он почувствовал искреннее желание работать.

Когда они осмотрели последнее помещение, Нелли Анатольевна сказала извиняющимся тоном, будто несла личную ответственность за плохие условия в поликлинике:

– Еще четыре года назад нас должны были перевести в другое здание, которое строили специально, и обещали обновить все оборудование. Но планы заморозились, финансирование прекратилось, здание не достроили. Все остановилось из-за перестройки. Я каждое утро прохожу мимо здания, куда должны были переехать две поликлиники – наша и детская, что напротив. Теперь оно стало пристанищем для бомжей, которые берутся неизвестно откуда, и для подростков-наркоманов, которые вроде прячутся там от людских глаз, – она грустно покачала головой.

Андрей же, который сочувствовал новым веяниям, подумал, что устыдился бы признаться в своих взглядах, спроси она сейчас насчет его мнения о перестройке.

Нелли Анатольевна была доброй женщиной, знала всех сотрудников поликлиники и каждого из них звала ласковым именем, словно своих детей. Ей было около пятидесяти, но она не утратила стройности фигуры, и черты ее лица, несмотря на годы, сохранили красоту.

Андрей удивился, увидев в ее кабинете портрет Ленина, висевший на стене над головой главврача, в то время как многие успели снять эти портреты со стен. Он не предполагал, что присутствие портрета связано каким-то образом с ее политическими воззрениями. Видимо, ей было нелегко избавиться от портрета вождя, который она привыкла видеть в своем кабинете много лет подряд. Это объяснение показалось Андрею наиболее убедительным и полностью соответствующим доброму характеру Нелли Анатольевны.

Оказалось, что он ошибался. Когда Андрей однажды спросил об Ильиче, она немедленно ответила:

– Я все еще верю, что Ленин заслуживает того, чтобы его портрет висел над нашими головами.

Ответ показался Андрею странным, хотя он знал о ней еще мало: главный врач поликлиники, добросердечная женщина, всеми уважаемая и любимая, гибко руководит поликлиникой, не прибегая к бюрократическим методам.

Однако именно эти скудные сведения заставили Андрея исключить мысль о том, что она может быть коммунисткой.

– Надеюсь, мне не придется вешать его портрет у себя над головой, – шутливо произнес Андрей.

– Не обязательно, – смеясь, ответила она. – Да и кто знает, может, мне самой придется в скором времени его снять.

За те несколько месяцев, что провел Андрей в родном городе, он успел заново привыкнуть к его улицам, к старому зданию поликлиники с зелеными ростками, проросшими из стен, будто прерывистые вздохи, доносящиеся из умирающего тела. Привычными стали сами высокие голые серые стены поликлиники, двери, натужно скрипевшие при каждом открывании и закрывании, допотопное ржавое врачебное оборудование, стоны больных, ожидающих в темных коридорах. А еще он привык к звонкому смеху медсестры Кати, а позднее – к дороге, ведущей к ее дому, расположенному недалеко от поликлиники.

По выходным Андрей также по привычке до поздней ночи засиживался с друзьями. После таких вечеров наутро его обычно будил телефонный звонок, когда мать поднимала трубку и успокаивала его ревнивую подругу Катю, сообщая, что сын спит в своей постели, а не в чьей-либо другой.

В один из таких вечеров Андрей пришел к Владимиру, думая об Ольге и оставив за дверями Катю, больше не занимавшую его мысли. Ольга работала в справочном отделе поликлиники и бросала на него страстные взгляды каждый раз, когда он проходил по унылым коридорам. В тот вечер Андрей пил, веселился и смеялся, мечтая о том, как после попойки пойдет к Ольге домой и проведет с ней ночь.

Но после третьей бутылки водки пьяный Андрей вдруг протрезвел. Воспоминание о мучительной любви вновь нахлынуло на него. Неожиданно из самого его сердца вырвались и потекли с языка строки стихов:

До боли хочется верить,

Что сбудутся вдруг мечты,

Сквозь вьюгу звонок у двери –

И вот на пороге ты!

Трепетная, смущенная,

Снится или не снится?!

Снегом запорошенная,

Звездочки на ресницах…

– Не ждал меня? Скажешь, дурочка?

А я вот явилась… Можно?

Сказка моя! Снегурочка!

Чудо мое невозможное. [2]

Андрей умолк, уставившись взглядом в одну точку. Никто не произнес ни слова. Тогда он встал, поспешно оделся и вышел из квартиры.

Прибежав домой, запыхавшийся Андрей начал быстро собирать вещи, кое-как засовывая их в полиэтиленовый пакет.

– Куда ты? – удивленно спросила мать.

Он бросил на ходу:

– В Ленинград. Поеду проведаю друзей.

– Подожди, я дам тебе сумку вместо этого мешка, – проговорила мать, растерявшись от неожиданности.

– Не надо, мам, сгодится и пакет.

И, как на крыльях, помчался на железнодорожный вокзал. Ему казалось, что опоздай он немного – и все поезда на свете уедут в Ленинград, а он останется на далеком вокзале, одинокий и несчастный.

Добраться из Смоленска до Ленинграда в тот день можно было только через Москву, и тут Андрея ждало разочарование: все билеты на Москву были проданы.