X20 - Ричард Бирд Страница 16

— Держите.

Ее волосы разметались по черному пуфику. Глаза блаженно закрывались и открывались, открывались и закрывались. Ее плечи.

— Морковки без глазури. Они там сообразительные.

Все шло чудесно. Люси нарядилась цыганкой: в ушах огромные креольские кольца, а черные волосы стянуты сзади узлом. Макияж заострял ее черты, как на портретном снимке, на ней была какая-то накидка сверху и длинная красная юбка с золотой вышивкой. Свечи мерцали в глубине ее глаз, я подметил это и надеялся, что они мерцают и в моих. Она много смеялась, и я подумал, что она счастлива. Ее зубы сверкали. Она дотронулась до моей руки, когда захотела, чтобы я представил, как ее сестра в гидрокостюме пытается прокатиться на водных лыжах. Ее восторгало все, что когда-либо происходило. Черт, она была невероятна.

После закуски (салат из тертой моркови) она прикурила две сигареты сразу. Я отпил вина и посмотрел на ее руки. Она предложила мне одну сигарету.

— Это волшебная сигарета, — сказала она.

Она наклонилась ко мне:

— Она заколдована. Тот, кто ее выкурит, влюбится в первого же человека, которого увидит.

Я взял сигарету из ее руки.

— И они будут жить долго и счастливо?

— Да.

Я отдал ей сигарету.

— Тогда почему ты не выкуришь ее сама?

— Выкурю, только пусть сначала в меня кто-нибудь влюбится.

Я посмотрел, как горит волшебная сигарета. Осторожно положил ее в пепельницу, так что фильтр примостился в выемке, предназначенной как раз для таких крайних случаев. Уронил двадцатипенсовую монетку на раскаленный уголек и посмотрел, как тает и исчезает дым. В точности как Люси меня учила.

— Это неизбежно, — сказал я. — Но мы даже не дошли до основного блюда.

— О, до основного блюда еще далеко.

Я подлил вина, а она похвалила меня за то, что я положил ломтики авокадо под нужным углом к копченому цыпленку.

Между 1945 и 1980 годами в атмосфере провели 423 ядерных испытания, данные о которых предоставили общественности. Предположительно сведения как минимум о стольких же испытаниях никогда не обнародовали. Радиоактивный осадок после таких взрывов выпадает преимущественно в виде углерода-14 и плутония-329. Углерод-14 распадается на двуокись углерода, поглощается растениями, а затем перерабатывается в органику, которая поступает в пищевую цепь. Его период полураспада — 5730 лет. Период полураспада плутония-329 — 24 400 лет. Предполагается, что за такой срок эти изотопы вызовут 2,4 миллиона смертей от рака, 670 000 из них — до конца этого века.

В июле 1962 года на высоте 400 километров над атоллом Джонстон США взорвали в космосе бомбу мощностью в 1,4 мегатонны. В результате этого взрыва в стратосферу были выброшены окислы азота, ускоряющие разрушение озонового слоя. Разрушение озонового слоя — главнейший фактор, объясняющий увеличение количества случаев кожных онкологических заболеваний в Южном полушарии.

С точки зрения статистики, количество случаев рака, вызванных известными канцерогенами вроде асбеста или полициклических углеводородов в отработанном машинном масле по сравнению с последствиями ядерных испытаний пренебрежимо мало. Также между 1945 и 1980 годами провели 1400 ядерных испытаний под землей, последствия которых еще предстоит оценить.

Трущобы подтвердили большинство выводов, сделанных мною в Париже. Лучше иметь деньги, чем не иметь. Ни во что не ввязывайся, потому что всегда случится худшее. А если худшего не случится, тебя всегда может переехать автобус.

После смены маршрутов ни в трущобы, ни из трущоб автобусы не ходили. До сих пор случались стычки, разбитые бутылки, а порой даже зажигательные бомбы. Но куда хуже автобусов давящая тоска бесконечной череды дней, рыдающих детей и еще ста девяносто девяти человек, находящихся в том же положении, что ты сам, и все после работы, где работаешь только потому, что другой не подвернулось. Закурите. Успокойтесь.

Как-то Тео послал меня в трущобы одного. Он подхватил простуду.

— Если ты болен, вызови врача.

— Я не болен. Никогда в жизни не болел.

Я отправился на такси в квартиру № 47 и раздал там знакомые советы и блоки по 200 сигарет. Я вел себя как врач и не выпускал из головы великую милость, которую дарует тоненькая белая трубочка: что это значит — хотеть чего-то и иметь возможность это получить. Это в некоторой степени доказывало, что желание — источник не одной лишь боли. Этому научил меня Тео.

Пришла новая девушка, которую я раньше не видел. Очень усталая, жидкие темные волосы падали на лицо. Она была моложе меня и несла младенца, укутанного в свитер с клиновидным вырезом. При разговоре смотрела мне через плечо.

— Вообще-то я собиралась жить с ее отцом, но он бросил меня, когда ей был всего день от роду.

— Держите, — сказал я, — берите сколько угодно. Не превышайте рекомендованной дозы.

Она впервые посмотрела мне в глаза.

— А ведь я даже не курю, — сказала она.

Мы как будто делали именно то, что она хотела. Я помню ее косточки, а все остальное в основном придумываю, потому что никак не могу припомнить как следует. Ее волосы, плечи, косточки. Думаю, ее ноги. Думаю, все закончилось очень быстро и не заканчивалось никогда. Было слишком рано и слишком поздно, она была несчастна и никогда не была счастливее.

После десерта — купленного в “Кооперативе” крем-брюле — она вышла из-за стола и с сытым и довольным видом завалилась на пуфик. Она прихватила с собой пепельницу и вытащила из нее волшебную сигарету. Там, куда упал двадцатипенсовик, осталась вмятинка. Пришла пора влюбиться в первого же человека, которого я увижу, и жить с ним долго и счастливо. Я сказал:

— Ты как-то сказала, что нужна верная ситуация.

— Да, — сказала она, — но уже поздновато искать очередь в кино. Сейчас так сейчас.

— Нет, ты еще о другом говорила.

— Спорт?

— Люси.

— Сперва сигарета, дорогуша.

— Ты говорила после. Ты говорила, что лучше после.

Я опустился рядом с пуфиком на колени и поцеловал ее. Книжки оказались правы. На вкус как пепельница.

Дядя Грегори попал в больницу в Аделаиде после первых английских атомных испытаний в Маралинге, что в Южной Австралии. Он был штурманом бомбардировщика “Канберра”, в его задачу входило сделать разведывательные снимки атомного облака. 27 сентября 1956 года экипаж “Канберры” снабдили специальными защитными очками — обыкновенными очками с затемненными стеклами.

После взрыва бомбы “Канберра”, как и планировалось, находилась на высоте пять тысяч футов в одной миле от места взрыва. Дядя Грегори, ответственный за фотооборудование, и пилот, полковник Ральф Лейн, ослепли мгновенно. Впоследствии Лейна наградили орденом ЗОС за то, что он дотянул “Канберру” до ракетной базы Вумера, следуя лишь указаниям, которые передавались по радио с контрольной вышки.