Сын повелителя сирот - Адам Джонсон Страница 16

– Как звали этого вьетнамца? – спросил он капитана.

– Дело в том, – продолжал капитан, не отвечая на его вопрос, – что ее отняли у меня не русские. Русским нужны были лишь четыре года. А потом они отпустили меня. Но здесь ничего никогда не заканчивается. Здесь не видно ни конца ни края.

– Что это значит? – спросил лоцман.

– Это значит – разворачивай корабль, – приказал капитан. – Мы опять идем на север.

– Но вы ведь не собираетесь наделать глупостей? – воскликнул лоцман.

– Я собираюсь найти креветок.

– Вы ловили креветок, когда русские взяли вас? – поинтересовался Чон До.

Но капитан промолчал, прикрыв глаза.

– Ву, – наконец произнес он. – Того паренька звали Ву.

* * *

Следующей ночью луна светила ярко, и они ушли далеко на север, к отмелям Чолджуксана, островной цепи вулканических рифов – спорной территории. Весь день капитан просил Чон До слушать все – «все или всех рядом с нами», но когда они подошли к южному атоллу, капитан приказал выключить все приборы, чтобы усилить мощь прожекторов.

Вскоре они услышали прибой, вода пенилась, ударяясь о невидимую черную пемзу и лишая рыбаков остатков мужества. Даже луна не поможет, если не видно скал. Капитан стоял рядом с лоцманом возле штурвала, пока первый помощник держал на носу большой прожектор. Вооружившись фонариками, второй помощник перешел на правый борт, а Чон До – на левый, все старались максимально осветить воду в попытке измерить дно. С полным трюмом «Чонма» сидела глубоко в воде и поворачивалась медленно, так что машинист дежурил у двигателя на тот случай, если срочно понадобится действовать.

Лишь один проход петлял между островками замерзшей лавы, которую даже волны прилива не могли преодолеть. Вскоре подталкиваемое приливом судно стало швырять из стороны в сторону в этом желобке, и темные отблески дна вспыхивали в свете фонарей.

Капитан, с отчаянной улыбкой человека, которому нечего терять, словно воскрес.

– Русские называют этот проход фокстротом, – сказал он.

Вдруг Чон До заметил судно. Он подозвал первого помощника, и вместе они осветили его. На устричной отмели лежал разбитый патрульный катер. Никаких опознавательных знаков не осталось, он уже давно застрял на скалах. Антенна была маленькая, спиральная, поэтому Чон До решил, что не стоит лезть туда за радиоприемником.

– Он разбился в другом месте, а приливом его отнесло сюда, – сказал капитан.

Чон До засомневался в этом.

– Посмотри на спасательную шлюпку, – сказал ему капитан.

Второй помощник посетовал, что находится на другом борту корабля.

– Взглянуть бы, есть ли там выжившие? – предложил он.

– Ты лучше держи фонарь, – крикнул ему лоцман.

– Что-нибудь нашли? – спросил капитан.

Первый помощник покачал головой.

Чон До заметил красный огнетушитель на корме корабля, но он промолчал, хотя ему очень хотелось, чтобы он был у них на «Чонма». Они пронеслись мимо обломков, которые исчезли во тьме.

– Думаю, не стоит тонуть из-за спасательной шлюпки, – вздохнул капитан.

Пожар на «Чонма» тушили забортной водой, черпая ее ведрами, так что корабль покидать не пришлось, поэтому второму помощнику не довелось бы узнать, что на их судне нет спасательной шлюпки.

– А зачем нам их шлюпка? – спросил пребывающий в неведении второй помощник.

– Ты лучше держи фонарь, – велел ему лоцман.

Они преодолели прибой, и «Чонма», словно сбросив оковы, скользнула в спокойные воды. Над ними вздымался скалистый выступ острова, и в его тени, наконец, показалась просторная лагуна, которую оживляли внешние течения. Здесь они надеялись найти креветок. На судне погасили огни, вырубили двигатель и вошли в лагуну на волнах. Вскоре они медленно сдали назад, подхваченные круговым течением. Поток был спокойным, размеренным, восходящим, и даже когда судно чиркнуло по песчаному дну, никто не забеспокоился.

Под отвесным вулканическим откосом лежал крутой берег, словно усыпанный осколками черного стекла, достаточно острыми, чтобы оцарапать ноги. Среди песка обосновались низкорослые корявые деревья, у которых даже хвойные иголки скрутило ветром. Луна освещала обломки кораблей, занесенные сюда из пролива.

Машинист поднял стрелу, опустил сети, намочив их, чтобы они погрузились в воду. Помощники закрепили снасти, затем подняли сети, чтобы проверить, попались креветки или нет. В зеленой нейлоновой сетке действительно оказалось несколько креветок, но там было еще что-то.

Они развязали сети. Среди нескольких дюжин трепещущих, фосфоресцирующих креветок им попались два непарных спортивных ботинка.

– Американские, – заметил машинист.

– «Найк», – прочитал надпись на ботинках Чон До.

Второй помощник поднял один.

Чон До уловил его взгляд.

– Не беспокойся, – сказал он. – Те девчонки далеко отсюда.

– Прочитай, что тут написано, – попросил его второй помощник. – Они женские?

Капитан подошел и принялся исследовать ботинок. Он понюхал его, затем согнул подошву, чтобы посмотреть, сколько воды можно выжать.

– Не берите в голову, – сказал он. – Его даже не носили.

Он велел лоцману включить прожекторы, которые осветили сотни ботинок, бултыхающихся в серо-зеленой воде. Возможно, тысячи.

Лоцман осмотрелся.

– Надеюсь, какой-нибудь грузовой контейнер не кружится в этом водовороте под нами, – сказал он, – а то еще сорвет нам днище.

Капитан обернулся к Чон До.

– Ты принимал сигнал бедствия?

– Вы же знаете указания на этот счет, – ответил Чон До.

– А какие указания насчет сигналов бедствия? – поинтересовался второй помощник.

– Я знаю, какие, – ответил капитан. – Но хотелось бы знать, не плывут ли сюда корабли на этот сигнал.

– Я ничего не слышал, – сказал Чон До. – Но люди теперь уже не плачутся в радио. У них есть аварийный радиомаяк, который автоматически передает координаты на спутник. Я не засекал никаких сигналов бедствия. Лоцман прав – видимо, контейнер свалился с палубы, и его вынесло сюда.

– А мы что же, не отвечаем на сигналы бедствия? – спросил второй помощник.

– Пока он на борту, нет, – ответил капитан и сунул Чон До ботинок. – Ну, ладно, давайте-ка спустим сети на воду. Впереди у нас длинная ночь.

Чон До настроился на станцию общего вещания – слышно было громко и четко – из Владивостока, и пустил звук на палубу. Играли Штрауса. Их судно заскользило по темной воде, и им некогда было изумляться американским ботинкам, которые громоздились на люках.

Пока команда вылавливала наверху ботинки, Чон До надел наушники. Только скрежет и обрывки фраз, но кого-то где-то все это обрадует. Он пропустил китайские признания после захода солнца, оно и к лучшему, их голоса всегда казались ему такими безнадежно грустными и поэтому виноватыми. Зато он поймал послания семей с Окинавы, обращенные к мужьям и отцам на кораблях, хотя сложно сочувствовать детям, у которых есть матери, братья и сестры. Когда русские семьи передают только хорошие новости отцам, отбывающим срок, то они это делают для того, чтобы те воспряли духом. Но умолять отца вернуться? Кто на такое купится? Кому захотелось бы жить с таким отчаявшимся, жалким ребенком?