Граничные хроники. В преддверии бури - Ирина Мартыненко Страница 16

– Вы слышали про спор? – начал он.

– Спор? – приподняла бровь эолфка.

– Да, спор между Гильдиями, – кивнул он.

– Не думаю, что твоя песенка про всякие споры изменит мое решение, – резко произнесла Соша. – Иди и займись своим делом, Туркун. И чтоб сейчас духу твоего здесь не было. Понял? Или мне повторить?

– Как скажете, – осознав всю тщетность своих попыток, наконец проговорил Бор.

Трудно биться лбом о стенку, в особенности, если эта стенка главный механик Шиско.

Выйдя из кабинета Сохиши Шиско, Бор не смог не прикрыть лоб рукой, оттерев с него невесомую пыль. Древний жест его народа, означающий что-то вроде грозящей крупной переделки.

Бор не знал, что делать. До вылета всего около часа, а проблем становилось еще больше с каждым ударом сердца.

Он шел по длинному внутреннему коридору летного крыла. Пытаясь в голове прикинуть все возможные выходы из сложившейся ситуации, Бромур Туркун постоянно подлавливал себя на том, что не в силах придумать ничего путного. Он прекрасно понимал всю патовость ситуации. Что бы командор ни делал – все равно не успеет оградиться от застывшей на пороге беды. Хотя Ласточка и попытается пробиться по своим каналам, но Бор не верил, что из этого выйдет что-то путное. До назначенных испытаний оставалось слишком мало времени.

Где-то за стенами грохотали турбины каких-то новых механизмов, слышалось нарастающее эхо очередных испытаний в аэродинамической трубе. Все вокруг громыхало и стенало. Повсюду лился неоднородный механический шум. В этом крыле всегда так, хотя отойди подальше – ни малейшего цокота не услышишь. Гильдия Ветра всегда была со своими странностями.

Лабиринт подобен бункеру: добротному, просторному, приближенному к реальной безопасности убежищу, зачем-то размещенному чьим-то злым гением на самом пороге Границы и Тумана. Не самое лучшее соседство.

Однако развить свою мысль командор так и не смог – его отвлекли. Кто-то усиленно пытался обратить на себя его внимание, неистово дергая за полу летной куртки.

Бор обернулся, но никого не увидел. Хотя нет, он просто не туда смотрел.

– Привет, Тортрон, – вежливо поздоровался он, глядя вниз и при этом пытаясь перекричать гудение машин.

– Привет и тебе, командор Бромур, – донесся до него хриплый бас.

Гном явно что-то хотел от Бора, но никак не решался высказать вслух мучавшие его думы.

– У меня к тебе дело, командор Бромур, – наконец-то произнес он.

Бор удивленно посмотрел на взлохмаченного Тортрона. Этот несчастный был чем-то вроде «мальчика на побегушках» у Соши, а подобной участи Бромур Туркун откровенно не желал никому.

За стеной что-то протяжно завыло. Нет, не завыло – заверещало. Громко и оглушительно. Обкатка всегда была делом неприятным.

– Отлично, – заорал командор, пытаясь перекричать шум.

– Что? – донесся до него рев гнома.

Послышался скрежет, заглушающий, пуще прежнего, голос самого Бора. Поняв, что его не слышно, он принялся жестами показывать, дескать, да, я согласен. Когда до Тортрона дошел смысл жестов Бромура Туркуна, он кивнул и внезапно потянул Бора за собой. Тот же, неожиданно для себя, повиновался.

Они вместе, молча, миновали еще парочку коридоров. Хотя там и было достаточно тихо, ни человек, ни гном не произнесли ни единого слова.

Бор по-прежнему не совсем понимал, почему он идет следом за механиком, а тот, в свою очередь, целенаправленно тащил его на буксире. Почему-то Бору показалось, что упрямством Тортрон пошел в Сошу. Та обычно действовала такими же методами.

Только когда они пришли в маленькую коморку, по-видимому, принадлежащую не просто гному, а целому поколению разгномистых гномов, настолько она была гномьей, командор наконец-то смог перевести дух. Вот только Бору, чтоб протиснуться в нее, пришлось согнуться в три погибели и мысленно проклясть свое безрассудство, которое обычно приписывал Ласточке. Настолько же он ошибался…

В коморке было тесно и душно. Бромур Туркун никак не мог нормально устроиться. К тому же его сразу бросило в пот. С трудом подняв глаза, он увидел сидящего на толстоногом табурете Тортрона. Он печально смотрел на своего гостя.

– Тут есть дело, – пояснил гном каким-то невероятно грустным голосом, в котором точно сконцентрировалась вся печаль и тоска гномьего народа.

Командору, едва только расположившемуся на полу, отчего-то стало безумно весело. Кто бы мог подумать, что сегодня он будет протирать свои штаны о гномьи бревна.

«Хорошо, что все они ужасно чистоплотные», – пронеслось у него в голове.

Почему-то Бору отчетливо представилась его родная страна, где максимум, как мог попасть его сородич в дом гнома – это по мелко нарезанным частям. Желательно с отдельной сушеной башкой.

– Вот, – ткнул пальцем в какую-то жестяную штуку Тортрон.

Бор смигнул. Он, по-видимому, пропустил какую-то часть объяснения механика. Ему просто вспомнилась голова отца, которую он достал из одного гномьего дома, охваченного пламенем. Конечно, костер развели уже потом. Как говорится – победителей не судят и горе побежденным. В тот день они победили, но потом…

– Что это? – выдохнул командор, борясь с навязчивыми воспоминаниями.

– Уселок, – пояснил гном, обращаясь к командору с таким видом, точно тот был сержантом запаса Андрейкой.

– Я понял, что это уселок, – раздраженно высказался командор, внутренне борясь с приступом ярко выраженного расизма, заложенного у него на генетическом уровне.

– Он с «Эллиса», – пояснил механик Соши.

Бромур Туркун смигнул еще раз. Задумался и вздохнул.

Иногда гномы все-таки являются тебе во спасение. И самое удивительное, что действительно спасают. Взять, к примеру, дядю…

8:45

Паренек задумчиво поковырялся в усилителе. Проверил тональность, подкрутил громкость, надел наушники и с упоением начал играть.

Вначале просто пробежался по струнам, подержал ритм, задумался и началось.

Винс обожал эксперименты. Он просто с ума сходил, лишь только стоило ему взять в руку бас. Истинный путник, конечно, любил и гитару, а тем более старую скрипку, но бас… Было в нем что-то невероятное, то, что, казалось, открывало в его душе вторую, невидимую дверь.

И он играл, экспериментировал со звучанием, пытаясь уловить нужный ритм. А еще поймать мечту. Мечту из стопроцентного звука.

Пальцы носились вдоль грифа. Они прижимали струны, давили, рвали наружу ритм. Его правая рука скользила вдоль струн. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Она, точно камертон, отсчитывала порывы рвущегося наружу ритма.

Крыса не раз повторял ему, что бас держит в накале всех, кто играет в группе. Он невидим, но ощутим. Он дает всем энергию. Силу звучания. Тот ветер, что подхватывает душу и мчит его прочь. Вперед за мечтой.