Изверг - Эмманюэль Каррер Страница 16

Реми Уртен был психиатром, его жена Коринна — детским психологом. Они вдвоем открыли кабинет в Женеве и сняли в Ферне квартиру как раз над Ладмиралями, которые и ввели их в круг своих друзей. Поначалу их находили забавными и живыми, но слегка заносчивыми. Красивая, вероятно, не слишком уверенная в себе и при этом желающая видеть всех мужчин у своих ног Коринна восторженно ахала или презрительно кривила губы, следуя заповедям женских иллюстрированных журналов о том, что шикарно, а что моветон. Реми был любителем изысканных ресторанов, сигар и хорошей водки после обеда, игривых речей и прочих радостей жизни. Ладмирали относились, да и теперь относятся к этому компанейскому парню снисходительно-дружески, как люди степенные — к гуляке, добросовестно придерживающемуся своего амплуа. Роман скорее всего завидовал ему и, может быть, даже втайне ненавидел за бойкую речь, успех у женщин и легкое, без комплексов, отношение к жизни.

Очень скоро всем стало ясно, что дело у них идет к разводу и каждый живет своей жизнью, чего в долине Жекс не жаловали. От них веяло распущенностью, и это шокировало. Люк, красивый мужчина, в свое время не устоявший перед чарами Коринны, сумел вовремя остановиться, но этот оборванный в зародыше роман и другие, наверняка зашедшие дальше, создали молодой женщине репутацию распутницы и разлучницы. Когда она ушла от Реми и переехала с двумя маленькими дочками в Париж, друзья приняли сторону брошенного мужа. Одна только Флоранс Роман держалась другого мнения, говоря, что Реми изменял жене не меньше, чем она ему, что их семейные дела никого не касаются и что лично она, Флоранс, не видела от них ничего плохого, не желает судить ни его, ни ее и по-прежнему считает обоих своими друзьями. Она часто звонила Коринне, а когда они с Жан-Клодом выбрались на несколько дней в Париж, то пригласили ее поужинать. Романы зашли к ней домой — она снимала квартиру возле отейской церкви, показали ей фотографии дома, в который собирались переехать. Их преданность и дружелюбие растрогали Коринну. Однако эта пара — долговязая спортсменка и ее толстый увалень-муж — была для нее уже прошлым, на провинции с ее сплетнями и мелочными компромиссами она поставила крест и отвоевывала для себя и детей место в Париже, так что им почти не о чем было говорить. Она очень удивилась, получив три недели спустя огромный букет цветов с карточкой Жан-Клода и запиской: он в Париже на конференции и будет счастлив пригласить ее поужинать с ним сегодня же вечером. Он остановился в отеле «Руаяль Монсо». Эта деталь тоже удивила Коринну — удивила приятно, она не представляла его завсегдатаем четырехзвездочных гостиниц. Он и дальше не переставал ее поражать: сначала тем, что повел в дорогой ресторан, а не в какую-нибудь забегаловку, потом — рассказами о себе, о своей карьере, о своих научных исследованиях. Коринна помнила, что обычно он предпочитал не распространяться на эту тему — его скрытность была такой же притчей во языцех, как и балагурство Реми, но, видя в нем лишь серьезного и скучноватого кабинетного ученого, каких в долине Жекс тринадцать на дюжину, и не думала проявлять любопытство. Теперь перед ней был совсем другой человек: светило науки, мировая величина, на «ты» с Бернаром Кушнером, в скором времени возглавит Национальный институт медицины и здравоохранения — он обмолвился об этом вскользь, добавив, что, возможно, и не согласится — боится не потянуть связанное с этой должностью бремя организационной работы. Контраст между этим новым Жан-Клодом и тем малоинтересным человеком, которого она знала раньше, делал его еще привлекательнее. Самые выдающиеся люди — в жизни самые скромные и меньше всех заботятся о том, что думают о них окружающие, — это общеизвестно. Но Коринне до сих пор попадались в основном обаятельные бонвиваны вроде ее бывшего мужа; впервые она близко сошлась с одним из таких выдающихся людей, строгих ученых и одержимых творцов, которыми до сих пор восхищалась издалека, как если бы они жили только на страницах газет.

Он приехал снова, опять пригласил ее поужинать и рассказывал об исследованиях и конгрессах. Но во второй раз, перед тем как проститься, сказал, что должен сообщить ей нечто весьма деликатное: он ее любит.

Избалованной мужским вниманием Коринне льстило, что этот человек избрал ее в подруги без дальнего прицела сделать любовницей: это значило, что она действительно ему интересна. Обнаружив, что ошиблась, она сначала изумилась: надо же, при ее-то опыте даже ничего не заподозрила. Потом вздохнула: и этот как все. Чуть поморщилась: физически он не привлекал ее совершенно. И наконец едва не прослезилась — такая в этом признании прозвучала мольба. Ей не составило труда мягко, но решительно отказать ему.

Он позвонил на следующее утро, чтобы извиниться за вырвавшиеся у него неуместные слова, и прежде, чем Коринна ушла на работу, ей доставили от него коробочку, в которой оказалось золотое кольцо с изумрудом в окружении мелких бриллиантов (купленное за 19 200 франков в ювелирном магазине «Викторофф»). Она перезвонила, сказала, что он сошел с ума, что она не может принять такой подарок. Он настаивал. Кольцо осталось у нее.

Той весной у него вошло в привычку раз в неделю бывать в Париже. Он прилетал двенадцатичасовым рейсом, останавливался в «Руаяль Монсо» или в «Конкорд-Лафайетт» и вечером вел Коринну в дорогой ресторан. Объяснял он свои приезды важной серией опытов в Пастеровском институте. Эта ложь годилась и для Флоранс. Мороча голову обеим, он мог плести им одно и то же.

Еженедельные ужины с Коринной стали главным в его жизни. Это было как чистый родник в пустыне, нежданное чудо. Он только об этом и думал: что скажет ей, что она ответит. Слова, так долго бившиеся в его голове, он мог наконец-то сказать кому-то. Раньше, уезжая из дома на своей машине, он знал, что впереди его ждет бесконечно длинное, пустое, мертвое время, в течение которого он ни с кем не заговорит и ни для кого не будет существовать. Теперь у него были встречи с Коринной. Это время разлучало его с ней и к ней приближало. Он жил, ему было чего ждать, о чем тревожиться, на что надеяться. Приезжая в отель, он знал, что сейчас позвонит ей, назначит свидание на вечер, пошлет цветы. Бреясь перед зеркалом в роскошной ванной в «Руаяль Монсо», он видел лицо, которое увидит она.