Синее платье - Дорис Дерри Страница 16
Синее платье - Дорис Дерри читать онлайн бесплатно
Вообще-то мне следовало рассказать мужу о перепутанных чемоданах, но минута пролетала за минутой, а я молчала. Он наконец объявил, что пойдет еще немного поспит. И я его отпустила, а дождавшись, пока он заснет, снова кинулась к чужому чемодану.
В наружном кармане обнаружились миниатюрные акварельные краски и альбом. До чего же трогательно! Я извлекла также таблетки от изжоги, зарядное устройство для мобильного телефона и несколько нераспечатанных фотопленок. Все вроде как у обычного туриста. Я так его и увидела в тот момент, китайца моего: сидит, наверное, в растерянности перед моим чемоданом и вертит перед глазами не слишком привлекательное дамское нижнее белье. Ой, нет, только не это! Как вспомню свои дурацкие футболки с глупыми надписями, полинялые неряшливые шмотки, ношеные туфли и шелковое платье для новогодней ночи… А мой крем для эпиляции? Да уж, страшно предположить, что обо мне подумает китаец. Я наклонилась к чемодану, надеясь учуять лимонный аромат.
Точно, он. Я вспомнила, как он улыбнулся мне в самолете, и улыбнулась ему в ответ. С этой улыбкой упала в постель рядом с Фрицем и уснула.
Флориан дергает подол платья и отрывает торчавшую ниточку.
– Ну, ты ведь ему не изменила, ты только об этом подумала.
– Какая разница? – Бабетта поднимается и стаскивает синее платье через голову, нимало не заботясь о том, что вообще-то раздевается перед совершенно чужим мужчиной. – И с этим мне теперь жить до конца дней своих.
– Так серьезно? – Флориан протягивает ей серую потрепанную футболку. – Ну, тогда остается одно – взойти на костер, как подобает безутешной вдове! Вдова, – повторяет он. Это слово – как воронье карканье, как темный, мрачный еловый лес среди снежных полей. – Ну да, ты же вдова, разве нет?
– Ты тоже, не правда ли?
Она наливает ему «Чивас регал», причем двойной, – похоже, они негласно договорились сегодня напиться.
Флориан принимает бокал, одним махом опрокидывает в рот и уходит на кухню. Оттуда раздается шум и звон.
У Бабетты ноет сердце, будто туда воткнули нож, воздуха не хватает. Предынфарктное состояние? Коллапс легкого? Нервные колики? Она ни черта не смыслит в медицине, сто лет пройдет, пока разберется, и всегда готова искать причину физических недомоганий в глубинах своей психики. Сейчас ее терзает воспоминание и одна-единственная мысль: Фриц никогда больше не будет звенеть посудой на кухне! Годами она пережевывала и проглатывала сотни этих «никогда больше» и «ни разу снова», но вот об этом звоне посуды начисто забыла.
Забыла, с каким энтузиазмом Фриц наводил порядок на кухне, пока она срочно заканчивала очередной заказ. Те же самые звуки, надо же, абсолютно те же самые, как будто Флориан исполняет партию по тем же нотам. Ящик выдвигает, ящик задвигает, вилки и ножи раскидывает по ячейкам, тарелки моет, кастрюли споласкивает, сковородку убирает на место, снова ящик выдвинул, снова задвинул. Дзинь, динь, дон, стук, бряк, дзинь, дон. Бабетта затыкает уши, стонет. Не помогает. Она встает и ходит из угла в угол.
Едва она видит Флориана, боль утихает. Как тяжелобольной, страдающий хроническими болями, она научилась с этим жить. Флориан оборачивается к ней с половником в руке.
– Это куда?
Она пожимает плечами.
– Да все равно. Куда-нибудь.
Он подбрасывает половник в воздух и снова ловит.
– Сто лет не готовил, знаешь. – Улыбается смущенно. – Сто лет не мешал ложкой ничего, кроме киссьеля.
– Киселя? – переспрашивает она.
– Нет, киссьель, к-и-с-с-ь-е-л-ь, – медленно произносит он по буквам, замолкает и смотрит прямо перед собой.
Она отбирает у него половник и в шутку ударяет по плечу.
– Пошел вон с этой фигней, – шутит она.
Он молчит. Но рубашка у него на груди вздымается и выдает его.
– Ну, перестань, перестань, – мягко произносит она.
Он криво улыбается и отступает от нее.
– Я варил Альфреду такое странное зелье… каждую ночь, – говорит Флориан наконец. – Оно называется «киссьель». Это фамилия одной канадской медсестры, только задом наперед. Ее звали Рене Лессьик. Она кое-чему научилась у индейцев, позаимствовала у них пару травок, в том числе и такую, которая, как они утверждали, лечит рак. И она-таки действительно лечила рак этим снадобьем. Я уж не помню, кто нам об этом рассказал, помню только, что в Европе тогда это лекарство было не достать. Один друг наших друзей работал стюардом в авиакомпании «Дельта» и привез его из Штатов. Жутко вонючий настой, который нужно двенадцать часов кипятить на медленном огне, чтобы на дне образовалась слизь, которая якобы и помогает от рака. Альфред терпеть не мог эту бурду, но я три раза в день капал ее ему в рот из пипетки. И он глотал, чтобы утешить меня в моей беспомощности.
Больше я ничего для него сделать не мог… Он ввязался в совершенно бессмысленную войну, но ни разу не усомнился в том, что он воин и призван в этой войне воевать. А я превратился в женщину, которая ждет воина с войны, льет слезы и жалуется на судьбу. Он – герой, а я – тряпка! И чем больше он слабел, тем больше становился героем, а я, с моим безупречным здоровьем, все сильнее трясся от страха.
Ночь за ночью я варил на кухне это ведьмино снадобье. Индейцы барахла не подсунут, так я думал. Я сдабривал бульон своими лучшими чувствами и самыми большими надеждами. Результат, как видишь, оглушительный. А вот уж кому супчик по-настоящему кровь попортил, так это тому, кто его из-за океана привез.
Она, тихо:
– Стюарду?
– Стюарду.
– Китайцу, – подхватывает Бабетта.
– И стюарду, и китайцу, – откликается Флориан и тихо, осторожно убирает половник в ящик буфета.
– Стюард совсем был молоденький, года двадцать три – двадцать четыре, не больше. Из Тиммендорфа на Балтийском море. Блондин, волосы льняные, голубоглазый. Мне такие, правда, не нравятся. На нем была эта проклятущая униформа от «Дельты», когда мы с ним впервые увиделись. Договорились встретиться у терминала. Выходят они, всей командой – пилоты, стюарды, красивенькие все такие, ухоженные, прилизанные… аж противно, словно картинка из низкопробного бульварного порно для гомиков.
Выходит с ними и Энди, тащит пакетов двадцать этого «киссьеля». Даю ему деньги, он торопится, его автобус со всей командой ждет, в город едут. А он нигде купюру мою разменять не может. Бегал-бегал, так и не разменял. Автобус уехал без него. Я бы мог ему эту купюру подарить или он мог бы мне долг простить, но мы оба вцепились в чертову бумажку, как собаки в кость. Оба знали одно: она для нас – пропуск в другое пространство, где тела наши сольются в одно, уж бог его знает зачем и почему.
Мы встречались в какой-то панике. В чем была причина его страха, я так до конца и не понял. Откровенно говоря, мне нет до этого дела. Просто он был очень одинок, и жизнь его проходила в облаках и отелях. Сплошные перелеты. Он уже и не понимал, где находится, что он и кто с ним. А я вел себя, как человек, потерпевший кораблекрушение и всеми силами рвущийся снова ступить на твердый берег, оказаться среди живых. Я скучал по здоровому телу, которое не погибало бы от болезни, не напоминало о бренности всего земного, черт возьми! Были и совсем уж банальные причины: из-за химиотерапии Альфред стал импотентом. Он об этом узнал с удивлением, но без особого страха: ну вот, и еще один орган отказал, новая поломка. Он больше беспокоился обо мне, просил, чтобы я не зацикливался на нем и если мне захочется встретиться с другим, то ради бога…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments