На прибрежье Гитчи-Гюми - Тама Яновиц Страница 16

– Полный комплект книг по френологии, – ответила я. – Он немного подмок, когда трубы прорвало, я в газете читала. Есть книги и поценнее – несколько томов восемнадцатого века по черной магии, «Сатанинская библия» в двух томах и первое издание бестселлера «Джентльмены предпочитают блондинок».

– Ты думаешь, Эдвард ворует книги?

– Что такое френология? – спросил Леопольд.

– Это когда по форме черепа определяют, что ты за человек. В настоящее время это занятие вышло из моды, но, на мой взгляд, интерес к нему скоро возродится.

Меня саму поразила собственная осведомленность, да и остальных, по-видимому, тоже, потому что целую минуту все молчали.

– По-моему, это уже слишком! – сказала Мариэтта.

– Подумать только, мой любезный лорд заперт, и с кем – с вооруженным грабителем-эпилектиком, по совместительству торгующим наркотиками, и с библиотекаршей! – воскликнула я.

– Лорд вовсе не твой, – сказала Мариэтта. – Мы еще посмотрим, чей он.

Я через решетку взглянула на сестру. Да, пожалуй, в чем-то она привлекательней меня. У нее нос чуть изящнее, подбородок четче очерчен, и глаза ярко-васильковые.

Впрочем, тот, кто проявит романтический интерес к ней, на меня внимания не обратит, и наоборот. Она какая-то не из этой жизни. Почти что человек-невидимка. Расставшись с ней, вы не вспомните, как она выглядит, и вам придется, не имея для этого никаких конкретных оснований, заново ее себе придумывать. Она вся какая-то неуловимая. Некоторых это как раз и привлекает, но обычно не тех, кому нравлюсь я.

Встретиться с ней – все равно что встретиться в лесу с оленем. Олень, безусловно, сам решает, кому показаться или куда направиться, и все же не перестаешь удивляться тому, что сие таинственное создание и вправду ответственно за свои поступки.

К машине подошла мамочка.

– Дети, вам придется вылезти, – сказала она. – Решили вызвать то ли ФБР, то ли Службу спасения. Они не могут проникнуть в библиотеку, и Гарри решил, что это похищение.

– Кто кого похитил? – мрачно спросил Леопольд.

– Скорее всего, Эдвард похитил мать Стива, миссис Хартли, и английского пэра. Наверное, взял их в заложники.

– Зачем Эдварду заложница-библиотекарша? – спросила я.

– Сама не понимаю, – ответила мамочка. – Как ты думаешь, она симпатичная? Мне она всегда казалась довольно унылой дамочкой.

– Может, он заставляет ее читать вслух? – сказал Леопольд. – Она иногда читает детям книжки.

– Я бы сама ему почитала, если бы он попросил, – сказала мамочка. – Откуда мне было знать! Я не телепат. Дети, если хотите, я одолжу у лейтенанта Николса денег и отправлю вас домой на такси.

– Ну уж нет! – сказал Теодор. – Дело принимает любопытный оборот. Лучше займи денег нам на пиццу. Мы будем держаться на безопасном расстоянии и наблюдать за происходящим со стороны.

– Ура! Пицца! – завопил Леопольд.

Мы вышли из машины. Около нее стояли Фред и Гарри.

– Вы, ребята, отправляйтесь домой, – сказал Гарри, садясь за руль.

– Мы хотим пиццу, – заявил Леопольд.

– Вот и идите поешьте пиццы, а мама потом приедет.

– У нас нет денег, Гарри, – сказал Леопольд.

– Вот вам десятка, – сказал Гарри. – Как вы думаете, зачем Эдварду брать в заложники миссис Хартли и английского лорда?

– У него бывают припадки, – сказал Теодор. – Он эпилептик. Порой становится агрессивен. Его портрет висит у вас на стенде «Их разыскивает полиция».

– Теодор! – завопила мамочка.

– Этот человек – офицер полиции, мама, – сказал Теодор. – Если бы я не сообщил ему о том, что знаю, у меня могли бы быть серьезные неприятности.

– В таком случае, – сказал Гарри. – я просто обязан вызвать ФБР. Вам известно, имеется ли у Эдварда оружие?

– Возможно, – сказал Теодор. Мы с Мариэттой переглянулись. – Он появился только сегодня утром. До этого мы его полгода не видели.

Фред сел в машину к Гарри.

– Закрой дверцу, Фред, – сказал Гарри. – Мне надо все обдумать.

Мамочка взбежала по лестнице и забарабанила в дверь.

– Эдвард, что ты там делаешь? – кричала она. – Немедленно выходи, слышишь! Они собираются вызвать ФБР. И телевидение.

– Пошли есть пиццу, – сказал Теодор, беря Леопольда за руку.

Мы шли по темным улицам. Наш городок когда-то был фабричным. Штуки четыре старых то ли склада, то ли фабрики так и не снесли, и они стоят, покосившиеся, полуразрушенные, с выбитыми окнами. За ними течет грязная речушка Суггема. Кое-где торчат уличные фонари, по большей части давно не работающие.

Мы услышали, что за нами кто-то бежит. Теодор тревожно вскрикнул и прижал к себе Леопольда.

– Стив! – воскликнула Мариэтта.

– Мы идем есть пиццу, Стив, – сказала я. – Хотите с нами?

– Что-то случилось? – спросил Теодор. – Что с вами?

– Вот что я тебе скажу, Мод, – заявила Мариэтта. – Ты иди с Теодором и Леопольдом, а мы со Стивом зайдем выпить по стаканчику. – Она обернулась к Стиву. – Мод несовершеннолетняя, ей нельзя посещать бары. Может, дойдем до вашей машины?

Стив, явно растерявшись, стоял и тупо на нас смотрел.

– По-моему, Стив тоже голоден, – сказала я. – Думаю, он предпочтет пойти со мной за пиццей.

– «Вскинула девушка брови И улыбнулась лукаво. Голосом звонким сказала: «Слово за вами, Джон», [4]– продекламировала Мариэтта.

– Меня зовут Стив, а не Джон, – пробормотал он. – И обычно я не пью.

– Вы очень привязаны к матери, да? – спросила я.

Он наконец вышел из ступора.

– Ничего не понимаю, – сказал он. – Все это похоже на сон. Я даже не проверил, на стоянке ли ее машина. Чем она, черт возьми, занимается? Да, пожалуй, надо чего-нибудь выпить.

Мариэтта с победным видом улыбнулась мне и шагнула к Стиву.

– Оставьте и мне кусочек, – велела она.

– Сука, – сказала я и пошла с Теодором и Леопольдом есть пиццу.

Мне нравится «Минни-вава». Это единственный ресторан в городе, если не считать «Трубки мира», но до того, во-первых, слишком далеко, а во-вторых, он чересчур шикарный. Я там была только однажды, впечатление незабываемое. Начала я с фруктового салата, затем подали фаршированную крабами камбалу под грибным соусом, а на десерт – старобостонский торт со взбитыми сливками.

– Ну, какую пиццу будем брать? – спросила я.

– Я предлагаю с ветчиной, грибами, перцем, ананасом и анчоусами, – сказал Леопольд.