ИнтерКыся. Дорога к "звездам" - Владимир Кунин Страница 16

И, уже не отдавая себе отчета в своих действиях, абсолютно рефлекторно, я сделал то, чего никогда не ожидал от самого себя — я лизнул руку Водилы!

— Ах ты ж моя Кыся... — растроганно Щепнул Водила и сказал Лысому: — Айда в ночной бар! По соточке пропустим, пивком переложим, Кысю покормим...

* * *

Я же в ночном баре никогда в жизни не был. Я про ночной бар один только раз от Шуры Плоткина слышал.

Помню, вернулся раз Шура под утро домой — трезвый, злой, раздраженный! Так ему там не понравилось... Все, помню, матерился — цены сумасшедшие, выпивку подают какими-то наперстками; бармены в Запад играют, так сказать, пытаются создать атмосферу «изячной заграничной жизни», пожрать нечего; сегодняшнее «деловое» жлобье в красных пиджачках с блядями гуляют под большое декольте — прикуривают от стодолларовых бумажек; тут же их бандиты в кожаных курточках и два-три перепуганных иностранца в потертых джинсиках. И Мой Шура Плоткин, которого один из этих иностранцев и пригласил. Как журналист — журналиста... Так что о ночном баре у меня были самые неважненькие представления. Потому что Шура зря ничего хаять не станет.

А тут, когда Водила принес меня в ночной бар, поставил сумку на диванчик рядом с собой и расстегнул у меня над головой молнию, я слегка высунулся, огляделся и офонарел! Красиво — слов нет!!! Почти так же, как в шашлычной у Сурена Гургеновича. Только в тысячу раз красивее!..

М-да... Тут Сурен Гургенович проигрывал со страшной силой! И в ассортименте напитков, и в интерьере, и вообще...

Зато в защиту Сурена Гургеновича должен заметить, что таких аппетитных запахов, как в нашей шашлычной, здесь, конечно, не было. Запахи в ночном корабельном баре, прямо скажем, были не фонтан. Слегка алкоголем, чуть-чуть пивом, еле-еле какими-то бутербродиками, жареными орешками и...

...клянусь, сильно попахивало нашим братом — Котом!.. Вот это да!

Я сразу подумал, что кто-то из посетителей бара с собой тоже Кота принес. Огляделся кругом — ни души. Только Лысый, мой Водила и Я. И все. А тянет котовым запахом прямо из-за стойки, за которой пожилой мужик в голубой жилетке и голубой «бабочке» моет стаканы и рюмки. Увидел он моего Водилу и говорит:

— Привет! Ну как, эта черненькая тебе ничего не откусила?

— Ладно тебе... — неожиданно застенчиво прервал его мой Водила. — Ты нам по полторашечке беленькой сделай и пивка холодненького. И орешков на загрыз. О’кей?

— Ноу проблем! «Фишер» будешь?

— У тебя «Фишер» есть?! — удивился Водила.

— Для своих держу, — подмигнул мужик в голубой жилетке. — Покурите, сейчас принесу.

— Что за «Фишер»? — удивился Лысый.

— Пиво такое. Лучше «Карлсберга», лучше «Туборга», лучше любого... Очень редко им его поставляют. И мало.

— Я смотрю, тебя тут все знают, — позавидовал Лысый.

— Не, не все. Новенькие — те и в упор не видят. А кто давно, плавает — те конечно. Я ж только в «Совтрансавто» двадцать лет отышачил. И который год уже на фирму вкалываю. Считай, минимум раз в месяц я со своей лайбой плыву туда и обратно. Я этого бармена уже лет пятнадцать знаю...

Тут Бармен принес Водиле и Лысому водку, пиво, орешки и даже сухарики с запеченным сыром.

Шура их просто обожал! Сам запекал в нашей духовке, всех угощал и ужасно хвастался этими сухариками. На меня прямо домом нашим пахнуло!..

— Не заложишь? — спросил Водила у Бармена и приоткрыл сумку над моей головой. — Гляди, какую я животную везу. У тебя пожрать для него ничего не найдется?

Бармен посмотрел на меня, усмехнулся и спросил Водилу:

— Сколько на твоих?

— Пять минут четвертого.

— Все! — решительно произнес Бармен. — Имеем право.

Он закрыл двери бара на ключ, погасил свет, оставив его только над нашим столом и своей стойкой. Сразу стало, даже уютнее...

Потом он пошел за стойку, снял с бутербродов разную всячину и все это сложил на небольшой подносик. Туда же он поставил глубокую плошку, а в плошку налил до краев сливок из красивого картонного пакета. Все это притащил к нашему столу и сказал:

— Зная тебя, думаю, что и ты меня не заложишь... — И снова пошел за стойку бара.

Оттуда он вышел, держа на руках огромного толстого белого пушистого Кота. Так вот чей это запах почуял я с самого начала!

Кот висел на руках Бармена без каких-либо признаков жизни. Если бы не его сонные, вяло мигающие глаза, я подумал бы, что он мертв...

— Твоего как зовут? — спросил Бармен.

— Кыся... Может, Барсик там. Или Мурзик. Хрен его знает... Я его Кысей зову.

— А моего — Рудольф. — Бармен поставил тарелку со жратвой и сливками под стол между своим Котом и мной и сказал нам:— Знакомьтесь, ребята. Надеюсь, поделитесь по-братски...

Я тут же приготовился было к драке, но толстый Рудольф посмотрел на меня своим сонным глазом и нехотя промямлил по-нашему:

— Ты давай лопай... Меня уже тошнит смотреть на все это. Не стесняйся. Как тебя?.. Кыся, что ли?..

— Мартын меня зовут, — ответил я и понял, что драка не состоится.

Бармен принес для себя большую домашнюю фаянсовую чашку с крепким горячим чаем и присел за наш столик.

— А водочки? — спросил его Лысый, но Бармен отрицательно покачал головой.

— Не пьет он, не пьет, — усмехнулся Водила.

— А может, стопарик все-таки врежешь? — настаивал Лысый.

— Ежели я при своей профессии буду еще и стопарики врезать, недолго и в ящик сыграть, — рассудительно ответил Бармен. — А у меня в мои пятьдесят два годика, как говорит наш доктор Раппопорт Иван Евсеевич, сердце как у двадцатилетнего! И это при том, что я чуть не каждую ночь только под утро спать ложусь. Да, Рудольф?..

Но Рудольф в его сторону даже ухом не повел. А мне сказал:

— Он на своем здоровье прямо чокнулся. Ни жены, ни детей... Раз в месяц девку какую-нибудь из бара снимет, она на нем минут пять попрыгает — и все. Таблетки глотает, витамины жрет. Когда в Стокгольм на «Ильиче» ходили, все какие-то порошки шведские покупал для долголетия. Еще года два назад говорил мне: «Клянусь, Рудик! Миллион долларов сделаю — и свалю с судна. Куплю на юге Франции (он по-французски запросто...) маленький кабачок, домик, и заживем мы с тобой, как белые люди»... Сегодня у него, по-моему, за третий миллион пошло, а он все не сваливает. Конечно, где мы еще столько заработаем? Только на нашей русской территории. То — недолив, то — пересортица, то — неучтенка, то — списание... А на «ченче» сколько мы имеем?! Ты ему бундесмарки — он тебе сдачу долларами, ты ему доллары, он тебе сдачу — франками... И все по СВОЕМУ СОБСТВЕННОМУ курсу! Представляешь, сколько мы здесь навариваем?! Это еще при том, что мы всем поголовно «отмазки» платим — и кухонному шефу, и кладовщикам, и старшему бармену, и директору ресторана. А уж командный плавсостав у нас весь пьет на халяву!