В Москву! - Маргарита Симоньян Страница 16

Для этого в восьмых классах городских школ с одобрения комитета образования Шмакалдин проводил свои знаменитые патриотические уроки. Сорок минут он рассказывал восьмиклассникам про подвиг Марата Казея, про страдания Зины Портновой, а сам в это время выглядывал такую, чтобы мигали ресницы, чтоб слюнка застыла между обветренных губ, чтоб глаза как кубанское небо и чтоб русые косы как русское поле, заклеванное вороньем демократии.

В конце урока восьмиклассниц заставляли петь песни на стихи Шмакалдина:

А в наши да в степи златые,

Покрытые кровью людской,

Вернулись года боевые,

Хоть юность ушла на покой…

Таким образом, он мог выбрать еще и голосистую.

В свободное от изнуряющих школьниц время Шмакалдин писал стихи про священное тигло сталинских дней, про щирую землю степную и про униженья постылость в беспросветных годах, имея в виду годы отсутствия советской власти. Что эти годы подарили ему воплощение многолетних бесплотных стремлений, Шмакалдина не смущало.

Нора работала в «Вольной Ниве» корреспондентом. В смысле вожделений начальства она была в безопасности, поскольку перешагнула семнадцатилетний рубеж и не красила темные волосы. И Шмакалдину, и Звездомойнику Нора была отвратительна — худая черная дылда. Еще и совершеннолетняя.

На следующий день после встречи с Борисом Нора уже вернулась в свой город и шла на работу в приподнятом настроении.

В тенистом дворике у анонимного кабинета сотрудники «Вольной Нивы» приступали к обычному утреннему делу: пили пиво.

— Добро утро, подонки, — сказала Нора. — Что нового?

— Звездомойник вчера Леночку трахнул. Она даже «Битлз» переорала, — сказал оператор из «Югополиса», прыщавый грязнуляподросток.

— А кто тогда сегодня будет выпуск вести?

— На после обеда какой-то Кате пропуск заказан. Мне вахтерша сказала.

— Что происходит в крае? — спросила Нора.

— Оно тебе надо? — ответили журналисты.

— Что, никаких новостей?

— Да на фиг они нужны, новости, — сказал начальник отдела новостей. — Все равно в эфир не поместятся. Звездомойник в отпуск едет в «Лазорьку», так мы ролик гоняем восьмиминутный. Ведущая только успевает сказать здрасьте-досвиданья, и то быстро. Ролик я сам ездил снимать. Страшные деньги заплатили, не скажу сколько. А Леночка озвучивала. «Элитное то, престижное се, в соответствии с лучшими мировыми стандартами». В баре блядей больше, чем во всей гостинице мужиков.

— А вчера в порту два грузовика со взрывчаткой арестовали. Говорят, чеченцы готовили для Москвы, — прогундосил редактор криминальной хроники.

— Интересно, сколько до этого пропустили? — риторически спросил оператор.

— Будете давать про грузовики? — спросил начальник отдела новостей.

— Да не, на фиг надо. Не ложится в концепцию. Создает у читателей ощущение, что в стране хоть что-то нормально работает — их же все-таки арестовали.

— Ну, и мы тогда не будем, — согласился журналист.

Сегодня была зарплата. Нора расписалась в бухгалтерии, сунула бумажки в карман и рванула в гастроном за углом. Каждый раз в день зарплаты она покупала сто граммов копченой грудинки, чтобы сделать самый вкусный на земле бутерброд. На бутерброд уходила ровно треть месячного дохода. Но было не жалко. «Для чего тогда вообще зарабатывать деньги, если не для этого?» — думала Нора.

Запах грудинки ударил в голодные ноздри. Нора сложила покупки в сумку и побежала обратно к работе. Есть бутерброд приходилось всегда в туалете. Если достать его на улице или в курилке, коллеги попросят попробовать и сожрут половину, а тут и так мало. Быстро пройдя коридор, чтоб никто не почувствовал запах, Нора заперлась в туалете и там, жмурясь от вожделения, медленно съела грудинку. Ей было и стыдно, и сладко.

«Обязательно нужно уехать в Москву и сделать карьеру, — подумала Нора. — Тогда я хоть каждый день смогу так шикарно обедать».

Сотрудники «Вольной Нивы», напившись пива, поднялись наконец в редакцию, чтобы заняться тем, ради чего они пришли на работу — пообщаться в любимом форуме. Компьютер в газете был только один. Старики не умели им пользоваться, а молодежь со вчера занимала очередь.

Первым к компьютеру сел белобрысый верстальщик Боря, известный под ником Перрон Останется. На форуме выскочил новый сабж:

УЖОСЫ нашего городка!!!!!! Потный упырь Звездомойник трахнул Леночку!!!!

Написав, Перрон Останется уступил место корректору Николаю, человеку с ником Упездыш. Как ни хотелось Перрону посидеть у компа подольше, все-таки больше хотелось, чтобы кто-то ему ответил. А кто же ему ответит, если все участники форума стоят в очереди к компьютеру?

А ты нибось сам ее хотел трахнуть и пыжишся от зависти, — написал корректор Упездыш и уступил место секретарше Пушистой Кошечке.

Вы оба хотели ее трахнуть а звездамойник грязная скотина, — написала некрасивая секретарша.

Он не скотина, а свенья. Интересно какая у него зарплата? — отозвался корректор.

И в форуме развилась вот такая дискуссия:

Перрон Останется:

А ты что самый умный? Все и бес тебя знают что Звездомойник свенья.

Упездыш:

Нихуа ты не знаешь.

Перрон Останется:

Ты ашипка прероды

Пушистая Кошечка:

Мальчики, не ругайтесь.

Упездыш:

А ты жертва аборта.

Тут в кабинет заглянул Звездомойник. Он увидел Перрона и спросил:

— Наша новая ведущая сюда не заходила? Катя называется.

— Не, Валентин Леонидович, не видел, — ответил Перрон Останется, почтительно вставая.

— Очень правильно, что вы Леночку уволили. Она была бесталанна, — добавил он.

— Много ты понимаешь, — огрызнулся Звездомойник, не терпевший, когда люди низшего уровня говорили ему больше, чем «да, Валентин Леонидович» или «нет, Валентин Леонидович».

— Извините, — расплылся в улыбке Перрон. Он был польщен, что Звездомойник впервые сказал ему две фразы подряд. Перрон увидел в этом грозное предзнаменование грядущих повышений зарплаты. Он ринулся к компьютеру и написал:

Я вот щас подумал всетаки Звездомойник нормальный мужик.

И, пока никто не успел ответить, тут же завел новый сабж:

— Бабоюбов съебался в Москву!!!!!!! Работает на третьем канале асистентом помошника осветителя!!!!!

Коллеги немедленно прокомментировали.

— Конечно с таким папой легко сделать карьеру.

— А кто у него папа?

— Папа у него никто. Это деаспора за него милион долларов отдала чтобы туда устроится.