Четверо мужчин для одной учительницы - Ева Ланска Страница 16

Перебравшись в Москву, Вика всерьез взялась за места массового скопления ценителей женской красоты – киностудии, съемочные площадки, кастинги. Но одной красоты мало, надо уметь ею пользоваться. Надо уметь играть. Вика это хорошо понимала. Она кинулась в водоворот новых знакомств и новых игр, игр с мужчинами, в которых находила особое удовольствие, азарт, возбуждение. Играть она любила. Сам процесс выстраивания отношений с мужчиной был для нее игрой, доставляющей ей не меньше удовлетворения, чем секс с ним, – еще одной ее страсти. Она не могла жить без секса. Это был воздух, которым дышали ее самоутверждение, уверенность в себе, осознание собственной исключительности... Секс и деньги – все, что ей нужно было от мужчины. Много секса и много денег.

Мужчины правят миром, поэтому женщина, правящая мужчинами, равна богине. Вика быстро училась управлять Мужчиной, этим несовершенным, сложноподчиненным механизмом с двумя головами, большой и маленькой, с трудом договаривающимися друг с другом.

Викины рассказы были полны иронии и оптимизма. Первой ее жертвой стал похожий на кролика, упитанный помощник режиссера одной из московских киностудий. Кролику было за сорок. Вспоминая о нем, Вика шутила, что тот со своей морковкой еще вполне справлялся, и капуста у него водилась. Благодаря ему она сняла квартиру и купила машину. Падкие на красоту и грамотную дрессуру «животные» не переводились, но Вика не собиралась останавливаться на достигнутом. Через пару лет она решила получить приличное образование и поступила, не без помощи кого-то из «друзей», в МГУ, где и встретила Наташу на том самом зачете по литературе. Природная бисексуальность прорвала в ее душе плотину холодной расчетливости и заставила сердце, работающее привычно и без сбоя, сладко замерев на мгновение, застучать по-новому. Она что-то почувствовала в хрупкой темноволосой девушке, отчаянно пожертвовавшей своим рефератом ради спасения подруги, – скрытую природную силу, дремлющий вулкан воли, разрушительное обаяние, ослепляющий свет еще не взошедшего солнца. Да, именно так. Вика любила образные сравнения и умела выделить из толпы людей сильных и неординарных. Прямая Наташина спина и движения, полные достоинства и грации, маниакальное упорство в учебе и штудировании иностранных языков, строгость по отношению к себе и постоянное самосовершенствование – все это выдавало в ней человека, рожденного для великих целей.

Это подкупало и завораживало. «Из нее будет толк, из этой серьезной девчонки», – не сомневалась Вика. Тем большим наслаждением было разжигать спящую страсть в ее еще не созревшем, худеньком теле. Вика чувствовала себя музыкантом, впервые тронувшим пальцами уникальный инструмент, и замирающим от силы и глубины извлекаемых им звуков. И тело любимой, и душа ее были сейчас подвластны ее рукам и желаниям. И ей хотелось быть с ней максимально откровенной, как никогда и ни с кем раньше, хотелось рассказать ей все о себе и о том, какие законы отношений между людьми она открыла сама, какие тонкие мелочи подметила, как научилась управлять мужчинами... Ведь она, Вика, не продажная женщина, как, может быть, подумала о ней строгая Наташа. У нее с мужчинами партнерские отношения – она дает им то, что они хотят чувствовать – собственную силу и значимость, взлет и падение, обладание красотой и унижение красотой, постижение тайны женщины и видимость развенчания этой тайны. А за это – всего лишь деньги. Бумажки, придуманные мужчинами для удовлетворения собственного тщеславия и привлечения женщин. Это же замкнутый круг – мужчинам нужны деньги, чтоб привлекать женщин, а женщинам нужны деньги, чтоб привлекать других мужчин. Привлекать как можно больше мужчин, чтобы выбрать из них достойного. Но достойному мужчине нужно соответствовать, самой быть достойной женщиной – той, которая знает себе цену, но никогда не объявит ее мужчине. Вика любила повторять: «К ногам проститутки не бросают бриллиантов, чего бы она ни умела. Только богине мужчина сочтет за честь отдать все, что у него есть».

Наташа старалась быть внимательной, насколько может быть внимательной счастливая женщина. Секс с женщиной, оказалось, кардинально отличался от секса с мужчиной. С мужчиной – это забег на короткую или длинную дистанцию, в зависимости от способностей бегуна. Обязательно имеется разминка, старт, кульминация и финиш, где все участники падают. Для нового забега надо снова идти на старт. Секс с женщиной не имел никакого отношения к спорту, даже к художественной гимнастике или фигурному катанию. Это стихия, это море... Море наслаждения, где в любой момент можно выйти из обволакивающей влаги, понежиться на горячем песочке, и снова окунуться в волну удовольствия, то пробирающую до дрожи, то успокаивающую теплом прикосновений...

В воскресенье утром они открыли глаза одновременно, словно проснулись не две девушки, а одна, отражаясь в зеркале. Они сейчас были так похожи, сонные, взъерошенные, счастливые. Засмеявшись этому совпадению, переплели руки, уютно уткнувшись друг в друга.

– Встаем? – спросила Вика.

– Не-а, – капризно протянула Наташа, надвинув одеяло на нос. – Не хочууу.

– Вставайте, графиня, вас ждут великие дела! – Вика уже накинула черный халат-кимоно на свое безупречное тело. А Наташа, глядя как оно скрылось, поймала себя на мысли, что ей никогда не надоест прикасаться к этому смуглому шелковому чуду... Из ванной послышался шум льющейся воды.

– Соня, иди сюда! – крикнула Вика, и Наташа моментально вскочила с постели.

Мокрые Викины волосы струились по плечам, отяжелев и потемнев от воды. Наташа провела рукой по ее волосам, проговорила, любуясь:

– Они золотые...

– Наташка, какая ты ненасытная, – удовлетворенно промурлыкала Вика и повернула кран с холодной водой.

У Наташи по рукам и ногам побежали мурашки.

– Вода же ледяная, Вик!

– Нам пора возвращаться в реальность, – засмеялась Вика и укутала Наташу в огромное пушистое полотенце. – Я должна кое-что тебе объяснить.

Они не спеша завтракали свежевыжатым морковным соком, кофе с молоком и горячими тостами с клубничным джемом. Джем был густым, бордовым, с кучей малюсеньких желтых косточек.

– А я, представляешь, у одной знакомой пробовала клубничное варенье, где все ягодки были целыми, одна к одной. И сироп прозрачный тянулся за ложечкой... давно это было, почти в детстве, – вспомнила Наташа.

– Я тоже домашнее варенье пробовала только у знакомых. Матери было не до запасов на зиму, всю жизнь на чемоданах. – А ты помнишь, что тебя в детстве больше всего удивляло? – спросила Вика.

– Больше всего? Пожалуй, то, что я считала себя взрослой, а взрослые относились ко мне как к ребенку. Я очень удивлялась, почему они не видят, что я тоже все понимаю. Помню, как однажды высказала, как мне казалось, какую-то трезвую мысль, а все вокруг засмеялись: мама, бабушка, соседка. Мне было обидно. Когда я выросла и спросила, над чем они смеялись, бабушка сказала, что в два года я половину букв не выговаривала, и все, что я тогда говорила, было очень смешно. А мне «изнутри» запомнилось, что я грамотно сформулировала фразу. Это удивление так со мной и повзрослело. До сих пор уверена, что ребенок – это личность с самого рождения.