Бонсай. Метаморфозы любви - Кирстен Торуп Страница 16

Не подумайте, что работа художника — не настоящая работа. Он все время трудится. У художника не бывает выходных. По утрам ездит в академию и возвращается только в шесть. А у меня уже готов обед. Мы едим горячее по вечерам, а не в двенадцать, как вы привыкли. Я научилась хорошо готовить. Он очень интересуется едой, у него есть и французские, и итальянские кулинарные книги с изысканными рецептами. Я научилась готовить отличный салат «Нисуаз» с анчоусами. Он так хвалит меня за успехи. Я ведь совершенно незнакома с тонкостями кулинарного искусства. Такая необразованная, неначитанная. Как и вы, никогда не бывала за границей. Он был и в Париже, и в Риме, важных для художника городах. Я, собственно, только теперь собираюсь узнать мир.

Он такой умный, столько знает, прежде всего об искусстве и литературе. Папа, ты всегда говорил, что ума мне не занимать. Могу вас порадовать, не такая уж я умная. По сравнению с ним просто глупая. Так мало знаю. До встречи с ним не читала Пруста. Даже не знала, кто это. И никогда не пробовала чеснока. Я говорю это не для того, чтобы покритиковать вашу еду. Он говорит, любая еда — даже бифштекс с луком — хороша, если приготовлена с любовью. А любви тебе не занимать, мама. Особенно хорошо было летом, когда мы ели цыпленка с салатом из огурцов и молодой картошкой и клубнику с огорода. Все эти воскресные обеды летом были такими сумбурными, потому что папа спешил на футбол. И если ты не накрывала ровно к двенадцати, он отказывался есть и мы вдвоем ели на кухне, а не в гостиной, как положено по воскресеньям. Ты хорошо готовишь. Старую добрую датскую еду.

Вчера я приготовила мидии во фритюре. Это очень дешевое блюдо. А мы должны экономить на питании. Надо укладываться в 300 крон в месяц. Но вы не волнуйтесь по поводу наших финансов. Если ты закончил гимназию, подработку найти просто. Нашла вот работу на полдня в библиотеке, разбираю книги. Устроилась на неполный день не потому, что не хочу работать, просто так больше времени остается для учебы, ведь именно для этого, несмотря ни на что, я приехала в Копенгаген. Знаю, вы расстроились из-за того, что мне захотелось учиться в университете. Думаете, долгое обучение ни к чему не приведет. Для вас учеба — все равно что безделье. А безделье в вашем понимании — корень всякого зла.

Мне так нравится ходить на лекции, уровень здесь намного выше, чем в гимназии. В аудитории несколько сотен студентов, с которыми щедро делятся своими знаниями профессора. Чувствуешь шум крыльев истории. Подобно нам, студенты прошлых столетий слушали здесь мудрые слова и переносили на бумагу золотые крупицы знаний. Приходится много читать, чтобы поспеть за всеми. Сдала уже первый экзамен, на «отлично». Через полгода — экзамен по фонетике. Если сдам, получу стипендию. Не решаюсь взять кредит на образование. Страх перед долгами у меня от вас.

Видели бы вы меня! Сижу пишу за столом в нашей гостиной. Передо мной на индийской скатерти голубой заварочный чайник и голубая кружка. Надеюсь, однажды вы наберетесь мужества и приедете к нам, в нашу уютную квартирку. Стефан так занят своей живописью в академии. Поэтому у нас приехать к вам на каникулы времени нет. Скучаю по вашим милым лицам. По маминому свиному жаркому с хрустящей корочкой. Но и по жениху своему скучаю, хотя мы так близки, как только могут быть два человека. Мы как сестра и брат. Я скучаю по любви. Как можно скучать по тому, что имеешь, я не понимаю. Мне так хочется иногда спросить у вас совета, но вы не сможете мне ответить. Моя жизнь совсем иная, в ней иные правила. По воскресеньям мама холит в церковь, а папа на футбол. По будням вы работаете с восхода до заката, а по вечерам перед ужином слушаете новости и прогноз погоды по радио. Но мне этого мало. И все же очень хочется, чтобы я могла быть как вы, жить как вы. Выйти замуж за солидного мужчину из родных краев и поселиться поблизости от вас.

Стефан галантно предоставил мне кровать, а сам спит на надувном матрасе в комнате, которую использует как мастерскую. Мы живем очень нетрадиционно и не буржуазно, и меня это устраивает. Я ведь всегда высоко ценила свободу. Вы страдали оттого, что я не приняла ваши нормы и не вписалась в ту жизнь. Могу вас порадовать: здесь никто на это внимания не обращает.

Стефан не такой, как другие мужчины с высокими сексуальными претензиями, желающие, чтобы женщина повсюду за ними следовала. Он против традиционного брака. Отношения не должны превращаться в путы, говорит он. Мы с ним ходим повсюду по отдельности. Он — к своим друзьям, я — подолгу гуляю, и люблю гулять. Друзей среди однокурсников у меня пока нет. Все время занимают работа и учеба. После лекций немного общаюсь с девушкой-венгеркой. Она замужем за датским бизнесменом и уже ждет ребенка. Познакомилась с ним по объявлению. Хотела любой ценой попасть в Западную Европу, прямо как я в Копенгаген. Я так счастлива, мне никто не нужен, кроме Стефана. Он все для меня: отец и мать, друг и любовник.

В первые месяцы нашей совместной жизни Стефан не делал никаких попыток сексуального сближения. Я уже стала бояться, что со мной что-то не так. Но три недели назад это произошло. Терпение мое лопнуло, и я спросила, не забыл ли он чего. Стефан смотрел на меня с недоумением. Я продолжила: «Как-то странно жить вместе и не спать друг с другом». — «Ну ладно, давай», — сказал он, как будто его это не особенно интересовало. Стянул исландский свитер через голову, бросил на пол. Вытащил надувной матрас и быстро надул его. Я испугалась, что матрас лопнет, и забыла о том, что на нем должно случиться. Глупо на него таращилась, застыв на месте. «А ты раздеться не хочешь?» — спросил он. Я несколько иначе представляла себе этот момент. Но послушалась и разделась.

Потом он начал строить планы о нашей женитьбе, тогда можно будет сохранить квартиру, которую он снимает у другого квартиросъемщика. В Копенгагене, чтобы самому снимать квартиру, нужно состоять в браке. Он не хочет венчаться. Распишемся в ратуше. Вы, конечно, расстроитесь, по-вашему, надо венчаться. Но молодежь все чаще женится в ратуше или живет в гражданском браке. Теперь совсем другое время.

Вы не так много говорите, как здесь принято. Я не умею вести беседу. Не знаю, что сказать людям. Когда я одна, а я в основном одна, то хожу по гостиной и тренируюсь, говорю сама с собой. В тех кругах, где я бываю, это называется «беседой». Внимательно каждый день прочитываю газету («Политикен»), чтобы найти какие-нибудь темы для разговора. Хожу на выставки и иногда в Королевский театр. Там так красиво, на потолке позолоченные росписи, хрустальные люстры, а в зале темно-розовые плюшевые сиденья. Я как будто очутилась дома, но не так, как у вас. На более одухотворенном и интеллектуальном уровне.

Мои упражнения заключаются не только в том, чтобы искать темы для разговора. Уметь беседовать о рецензиях на картины, книги и фильмы. Я учусь правильно произносить слова. Ведь если я собираюсь преуспеть в столице, важно также почистить унаследованный от вас примитивный язык. Так странно, дома меня дразнили за то, что я зазнаюсь, слишком долго учусь в школе, а здесь все наоборот, с моим-то деревенским выговором.

Когда-то наш городок казался мне сияющим центром мира. Теперь-то ясно, до чего это было смешно и примитивно. Говорю я уже намного лучше, хотя по-прежнему «пою», когда устаю или расстроена. Надеюсь, однажды никто не сможет определить, откуда я приехала. Я так нетерпелива, так недовольна собой. Каждое утро даю себе наставления: говорить правильно, вести себя культурно и вежливо. Я как маленький ребенок, который все должен освоить с нуля. Все, чему вы меня учили, здесь бесполезно. Вы живете в мире сказки. Мама, ты всегда говорила, что хуже всего приходится самым хорошим людям. В Копенгагене нужно иметь какое-то отношение к музыке, если хочешь, чтобы тебя заметили. И еще ты говорила, что нельзя плохо отзываться о других людях. Здесь это не работает. Конечно, высказывания должны быть забавными и ироничными (это значит — остроумными). Многие беседы состоят из рассказов о том, как смешны и глупы другие. До меня дошло, что сама-то я отношусь к смешным и глупым людям, но, конечно, я скрываю это и тоже смеюсь.