Госпиталь - Михаил Елизаров Страница 16
Госпиталь - Михаил Елизаров читать онлайн бесплатно
Сгущаются сумерки, будто на окно повесили помойную штору. Свет, проходящий сквозь эту грязную кисею, теряет всякую живительность и яркость. В комнату процеживается тоскливая серая взвесь и длинные тени.
Павел Герасимович уже не слушает Лидию Михайловну, а с беспокойством озирается, словно не знает, откуда ждать угрозы. Он с силой сжимает пальцы в попытке накачать себя решимостью, но, сам того не понимая, гонит по жилам не мужество, а леденящий озноб, уже проклюнувшийся на висках трусливым зернистым потом.
Лидия Михайловна все говорит, закладывая в рот конфеты, и кажется, что бубнящий этот голос держится только на шоколадном топливе.
Сквозняк проводит воздушной рукой по лицу Павла Герасимовича и с легким стуком захлопывает дверь, отдаваясь болезненным колокольным эхом в затылке.
Павел Герасимович протягивает умолкнувшей Лидии Михайловне картонный четырехугольник и поднимается с дивана. Он предчувствует бессмысленность своей попытки, но с силой давит латунную ручку. Как монолит, дверь неподвижна. Павел Герасимович трясет ее, потом наваливается плечом, лупит кулаками.
Никому теперь не открыть дверь.
Это поняла и Лидия Михайловна. Она троекратно шмыгает носом, точно запасается воздухом.
Плач Лидии Михайловны напоминает фальшивые регистры губной гармошки:
– Я не собираюсь здесь торчать! Я хочу немедленно выйти! Какой же ты мужик, если не можешь сделать элементарную вещь!
Павел Герасимович подбегает к дивану и хлестко бьет Лидию Михайловну по лицу. Она издает крик, резкий и неприятный, будто передвинули шкаф.
– Ты ударил меня! Ты ударил женщину! Ты посмел ударить женщину!
– На хуй пошла! – ревет в ответ Павел Герасимович.
– Чтоб ты сдох, уёбище! Быдло сраное! Открой дверь, мудак тупорылый! – Лидия Михайловна срывает голос и судорожно сглатывает немоту.
– Ничем не могу помочь, – произносит с чиновничьим садизмом Павел Герасимович.
Лидия Михайловна долго, до пустоты плачет, вылиняв крашеным лицом на наволочку. Слезы кончаются. Она возится на диване, кутаясь в одеяло, нежно всхлипывает и вскоре затихает, чуть посвистывая носом.
Павел Герасимович примостился на краю дивана. Ему не хватило одеяла, для сохранения тепла он подогнул ноги и опоясался руками.
Какое-то время Павел Герасимович изучает восточный пейзаж на полу: песочная блузка и бредущий по ней двугорбый лифчик. Павел Герасимович тоже начинает подремывать. Чернота ночи накрывает комнату.
Уложены.
И на третий день пошел знакомиться с девушкой из киоска. До этого я покупал там кефир, то есть совершал действия человека, к насилию не склонного. Она согласилась встретиться и в условленный час явилась с переброшенным через руку пледом.
– Не на песке же… – она пояснила.
Вот голубушка! Я раскололся на бутылку «Новосветского».
– Ты в армии служил? – некстати поинтересовалась киоскерша.
– Зачем об этом? – Я горько улыбнулся прошлому, поводя обожженными, свекольного цвета плечами. К образу также прилагались скрещенные пожарные струи и рявкающий из кустов медный раструб геликона.
– У тебя фигура, как у десантника.
Я приосанился и перешел на строевой шаг.
– А моделью никогда не работал?
– Приходилось. – Я грациозно завихлял бедрами.
– Гири тягаешь. – Она ощупала мой бицепс.
Я был раздосадован. Рука напоминала перетянутый в двух местах колбасный отрез.
– Ой, светлячок, смотри, – киоскерша ткнула пальцем в фосфоресцирующий из травы плевочек.
– Какой чудный! – Я прямо истек юннатской радостью.
– А если его подобрать, он погаснет…
– Как все в этом мире, – подхватил я. И вздрогнул. Я-то надеялся, что стану говорить хуйню только к старости. «Уж лучше бы промолчал», – казнился, позабыв прописную истину, что после чувственного слияния с природой всякая баба ждет, что ей не дадут опомниться…
Из окон двухэтажного сарая доносился визгливый треп на татарском или Бог его знает каком наречии. Обмазанная глиной, украшенная ракушечником, с колоннами на входе, постройка являлась местным казино. Во дворе жарилась дохлая осетрина, и от исподнего рыбьего запаха немели и выворачивались ноздри. Хлопнула калитка, и я увидел угольный набросок нового посетителя с двустволкой.
– Опять стреляться будут, – равнодушно сказала киоскерша.
«Сталина на них нет», – впервые в жизни подумал я.
Мы вышли к трассе. За ней прорезалась полоса пляжа, а дальше море с отражением яичной, с кровавой каплей, луны.
– У нас чаще всего ночью тонут. – Киоскерша скинула сарафан. – А одного из Днепропетровска наши придурки сами утопили…
– За что? – Я плюхнулся задом в барханчик.
– Ебаться очень хотел… Как и ты! – Киоскерша открыто засмеялась. Не добежав до прибоя, она развернулась. – Так что не распаляйся.
И море съело ее. Остался только голос: «Не сиди на песке, яйца застудишь! Одеяло расстели…»
Я знал, почему мне грустно. Шампанское стоило столько же, сколько беззаботный крымский день с персиками и пивом. Даже если я выпью половину нелюбимого мною напитка, то горечь ситуации и вторые полбутылки перевесят все.
Киоскерша в мокрых блестках вышла из воды.
– Подвигайся. – Она промокнула лицо краешком сарафана и опрокинулась на спину. – Чего скис, кавалер?! – Полные звезд, ее глаза сверкали, как пенсне.
Я тем временем лущил серебряное горлышко:
– Пьем?
– Да не хочу я твоего шампанского, от него в желудке бродит…
У меня возникло серьезное опасение, что на почве воздержания я повредился и тосковал вслух. Я решительно откупорил зашипевшую, как сковорода, бутылку и протянул киоскерше:
– Хоть глоток выпей. Для тебя покупал…
Она приподнялась на локтях:
– Если для меня, почему не спросил, чего мне хочется? Я водку люблю.
Чтобы не оправдываться, я отпил пенный вершок.
– Ты откуда приехал?
– Из Харькова.
– Не была… – Она перехватила бутылку и расторопно, граммов на сто, присосалась. – Гадость редкая… Ну, а он красивый, твой Харьков?
– Да никакой! – Мне сделалось сладко от мысли, что, унизив родное болото, я унижусь вместе с ним и, повесив на шею такой валун, быстренько достигну илистого дна, оборвется гирлянда пузырей, не качнется ряска, киоскерша удивленно спросит: «А что я, собственно, здесь сижу?» – и уйдет баиньки, тут я и воскресну…
– Уродливый, убитый город, смотреть не на что. Центр можно обойти за полчаса. Хуеем от Сумской, а вдуматься – ничего в ней нет, сраная улочка…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments