Гипно Некро Спам - Олег Гладов Страница 16

Буквально три часа назад, в полпятого утра, Мир сидел на унитазе, зажав фильтр в зубах в квартире на Шаболовке, и думал, что даже этот воняющий прокуренным дерьмом туалет – не его. О том, что есть ещё один хозяин этого унитаза – женщина-милиционер Ирина из Самары. Там, в полпятого утра, он думает о том, что, скорчившись от рези в животе, от перекрученных в его чреве кишок, – он, словно беременный болью. Пытающийся её родить.

Боль выдавилась из заднего прохода двумя разными по цвету и консистенции какашками. Может, они и пахли по-разному – нос Мира этого не различал. Мир всегда считал, что лучше бы в туалетах честно пахло дерьмом. То есть испражнениями и всё. Его всегда бесило, когда в туалетах пользовались освежителем воздуха. Его всегда тянуло блевать от тошнотворного сочетания кала и полупарфюмерной отдушки.

Мир Мотузный мучился животом.

Так всегда было в ночь с воскресенья на понедельник.

Мир понимал, что водка + спиды + полграмма твёрдого всегда вызывали у него дикий жор к вечеру. И что после паштета на гренках + килька + маринованный чеснок + мороженое + яичница будет рожать Боль снова.

«Я старый, толстый, мерзкий болван с больными почками, печенью и желудком», – думал он о себе.

А ещё он отчётливо понимал, что ему можно было смело родиться на 20 лет раньше и быть себе ведущим рубрики «Письма наших читателей» в журнале «Техника молодёжи».

Мирославу Мотузному в следующем году исполнится 32 года. Уже вторую неделю он – и. о. Главного Редактора @chtung (!) РОССИЯ.

На стенах редакции – самые разные примеры современной полиграфии. В одном месте, на гнутом из стальных прутьев industrial – тотеме от [[[x]]]-des! gn, развешана гигантская коллекция бейджей со всех «ресепшн», которые проходили корры @chtung (!).

На самом видном месте в одинаковых никелированных рамках формата А3:

Обложка #1 @chtung (!) РОССИЯ;

Изречение, написанное рукой Ади: «Жёстче. Ещё жёстче. А теперь не слизывать».

Мирослав Мотузный, сидя сейчас в прозрачном кубе за столом и в кресле Ади, ненавидит всё это.

Свою работу.

Своего обер-босса.

Своих сотрудников.

Всех этих Из-Кожи-Вон-Лишь-Бы-Не-Как-Все.

Этих, рождающих заоблачные КРЕАТИВЫ, псевдобогемных и антигламурных Копирайтеров.

Говорящих на нечеловеческом языке Фрилансеров.

Весь этот @chtung (!) и людей его делающих.

Ненавидит.

Своё упитанное тело. Физическую свою оболочку. С желеобразным пузом.

С серьгой в левом ухе и высветленными прядями жидких волос невнятного цвета.

Он сменил пять лет назад очки на линзы. И выбрал голубой цвет этих искусственных накладок на глаза.

Он сидит с кружкой кофе и тонкой сигаретой за столом, видит своё уменьшенное, уродливое отражение в хромированной пепельнице и просматривает (двигая одной лишь левой рукой) пачку фотографий.

Пачки цветных качественных снимков, напечатанных в домашней лаборатории человека, стоящего сейчас перед ним.

Человеку, с седой небритостью на щеках.

Человеку, со всегда заряженным запасным Nikon FM 2. Ему – одному из лучших фотографов Европы. Мирослав Мотузный говорит тяжело, глядя не в глаза – в подбородок:

– Ади тупой?

Около полусотни сотрудников и посетителей видят сквозь толстое стекло Ади Куба, как неуловимо, но всё-таки меняется лицо FF.

За десять минут до этого он доставал из своей потёртой сумки пачки фотографий и протягивал их Миру. Он говорил:

– Это бомба, Мир! Это не выстрелит! Это реально порвёт!

Проект, над которым FF работал последние пять лет. Кропотливо. Аккуратно. Качественно. Безумно красиво. Так, как всегда работал FF.

– Представляешь, – говорил он Миру, – @chtung (!) календарь на следующий год? В спецвыпуске? Где на каждый месяц – Одна Из.

«Невесты смерти»

Он фотографировал их в гробах.

В моргах и на кладбищах.

Он спрашивал разрешения у родственников и фотографировал прекрасных (даже после смерти) молодых женщин. С нанесённым для последнего дефиле макияжем.

Некоторые родственники сами хотели иметь фотографии с похорон. Таких он считал не совсем нормальными людьми. Ему была непонятна склонность иметь в семейном фотоальбоме изображения с мероприятий подобного рода.

Остальные – считали ненормальным самого FF. И потому разрешения на съёмку не давали. Но Бокова не зря называли фото-hard-кором. Он шёл в морг, платил санитарам и устраивал сессию там – выставив компактный профессиональный свет, вспышки и штативы. Никуда не спеша, он делал сотни две снимков в поисках идеального кадра. И всегда находил его.

Он собирал «Невест смерти» пять лет.

Последнее фото – невероятное (!) – он сделал на похоронах под Луганском. Девочка врезалась на своей машине в грузовик и погибла.

Очень красивая девочка.

Её спокойное лицо с закрытыми глазами – первое в пачке фотографий.

Мотузный равнодушно просматривает с десяток снимков. Делает шумный глоток из фирменной @chtung (!) Кружки и сообщает:

– Отстой. @chtung (!) РОССИЯ это не интересует.

FF без комментариев выслушивает ещё 2—3 предложения. Дожидается окончания, слегка склонив голову набок и внимательно глядя в губы сидящего в кресле.

За столом. Перед ним. Потом говорит негромко:

– Ок. А где Ади? Я хочу услышать, что скажет Ади.

FFБокоFF за свою интересную жизнь и профессиональную карьеру встречал множество людей. И в основном относился к человечеству более-менее спокойно. Они делились на тех, кто ему нравился, и на тех, кто чуть-чуть не нравился. Самым симпатичным человеком из тех, кого встречал FF, был новозеландец Фредерик Тинн, изобретатель знаменитого горячего коктейля «Тинн». Самыми несимпатичными людьми, по мнению Бокова, были лидер красных кхмеров Пол Пот и Мирослав Мотузный. А ещё Бокову очень нравился Ади Кейль. Ади Кейль не скрывал своих дружеских чувств к Бокову. Они друзья с двадцатилетней разницей в возрасте. Все это знают. А Мотузный – лучше всех. И когда FF говорит: «А где Ади? Я хочу услышать, что скажет Ади», он получает в ответ:

– Ади тупой? Он принимает глупые решения? Нет. Так вот, он принял решение, что в его отсутствие и. о. Главного редактора – я. Поэтому неважно, где Ади. Я принимаю решения, ясно? И я говорю тебе – НЕТ. Ясно?

– Ясно… – сказал БокоFF, засунув пачку фотографий в сумку. – Ясно, что ты и. о. мудака.

«О да… – думает Мотузный, – это точно…»

Мир Мотузный каждый день стоял в своей ванной раздетый донага и видел всего себя целиком.

Пухлого, высокого человека. С синяками и одновременно – мешками под глазами. Рыхлой кожей. Колыхающимся пузом. Mirror Слав.