Прогулки по Риму - Ирина Степановская Страница 16

Ее спутник был намного старше и выглядел солидно. Темноволосый, невысокого роста, не толстый, он был так аккуратно сложен, что производил впечатление человека красивого, хотя на самом деле красивыми черты его лица назвать было нельзя. У него были густые волосы, лоб без залысин, глаза же скрывали очки — большей частью солнцезащитные, а в помещении он надевал другие — в роговой темной оправе, классической прямоугольной формы. И нос, и рот его не имели каких-то выдающихся признаков, например чрезмерной величины или горбинки, а были так же аккуратно вылеплены, как голова и вся фигура.

Девушка же была просто прелесть. Лет двадцати, тоненькая, стройная, с ногами от шеи, от природы вьющимися русыми волосами, маленьким носиком и нежным розовым ртом. Глаза же ее, когда она смотрела на своего друга, светились восторгом и нежностью, и если она и крутила головкой по сторонам, то только затем, чтобы показать что-нибудь любопытное своему кумиру. Никто из туристов за все дни поездки ни разу не встретил их поодиночке, казалось, эти двое были в группе одним существом. Мы только не знали, были они молодоженами или просто любовниками. Как звали юную девушку и ее спутника, никто не знал: они не обращались друг к другу громко и ни с кем из нас не общались. Они были поглощены собой и, я надеялась, в какой-то степени Римом. Привлекала внимание еще одна заметная пара. Лиза и ее спутник. Я заметила, как она бросала на тоненькую девушку иронические взгляды. Она, видимо, имела какие-то свои соображения по поводу столь неприкрытого выражения чувств. Во всяком случае, я никогда не замечала, чтобы Лиза ластилась к своему спутнику, — наоборот, держалась спокойно, достойно, уверенно, но все-таки немного на расстоянии и, как я поняла, предпочитала разговаривать с ним об искусстве, а не о любви.

Мы начали осмотр с площади Навона. Овал из барочных фасадов зданий прерывался красивейшей церковью, перед которой стоял фонтан. Во многих городах встречаются скульптурные символы наиболее крупных рек. На этой площади, очертаниями повторяющей древний стадион, который действительно когда-то был на этом месте, аллегорические фигуры символизировали Дунай и Нил и, кажется, Ганг. Какая четвертая река была удостоена этой чести, я не расслышала: меня опять отвлекла наша целующаяся парочка. Почему-то мне все время хотелось смотреть на них и радоваться их счастью. Да, существует еще в мире классическая любовь, не канула она в Лету в мире компьютеров и секса в большом городе. Мужчина с девушкой кидали монетки во все фонтаны подряд. Они клялись друг другу, что непременно вернутся сюда.

К следующему фонтану мы шли пешком. Он назывался Треви. Со стороны улицы был виден просто красивый дом, облицованный белым камнем, но вот со стороны площади… Прямо из центра фасада, раздвигая белые колонны, выезжала мраморная колесница с упряжкой каменных коней, которой управлял полуобнаженный Нептун. Из-под вздыбленных лошадиных копыт пенились струи воды, стекая в каменные чаши. Я остолбенела, завороженная этим зрелищем.

— В девятнадцатом веке в этом здании жила русская аристократка княгиня Зинаида Волконская, — откуда-то издалека донесся до меня голос нашего экскурсовода (на каждой экскурсии нам полагался новый гид — то ли для того, чтобы занять работой как можно большее число членов гильдии, то ли у них была своя специализация).

Я пришла в себя и огляделась. По площади сновала толпа праздных, как и мы, людей. Многие сгрудились у самого края воды, другие сидели на теплых ступенях, амфитеатром спускающихся к фонтану. Множество туристов просто толклись в отдалении, устраиваясь в тени домов, чтобы насладиться величественным зрелищем издалека. Между туристами сновали какие-то люди, преимущественно чернокожие, повадками напоминающие карманников. Но вдруг в руках у этих людей появились букеты темно-красных цветов, и в момент площадь расцвела розами.

— Имейте в виду, каждая роза стоит пять евро! — быстро прокричала нам Лара. Дамы быстро попрятали руки за спины, чтобы чернокожие продавцы не сумели нахрапом вручить им цветы. Толстяк сделал вид, что внимательно рассматривает Нептунову конницу, спутник юной возлюбленной выбрал нежный бутон, и только Лизин кавалер с деловым видом отсчитал за букет деньги из солидного бумажника.

Впрочем, юная возлюбленная ничего этого не видела. Светясь счастьем, она крутилась возле фонтана на одной ножке, держа в руке свой продолговатый бутон, снова и снова швыряя монетки в фонтан, хохоча и падая в объятия мужчины.

— Неплохое местечко для жилья она выбрала здесь в Риме! — глубокомысленно заметил оказавшийся возле меня толстяк.

— Кто? — не поняла я.

— Зинаида Волконская. — Он все еще переваривал рассказ экскурсовода.

Его жена добавила:

— И чего ей в Москве не сиделось? Я читала, что раньше здесь, в Италии, была пропасть малярийных комаров! При таком-то скоплении воды! — Две ее родственницы, не отлучавшиеся ни на минуту, согласно закивали, а я отошла. Мне не хотелось думать ни о Зинаиде Волконской, ни о комарах.

Позволив нам еще немного побыть на этой площади, Лара с экскурсоводом повели нас дальше. Мы шли лабиринтом улиц, ненадолго останавливаясь на маленьких площадях возле старых церквей с мозаиками на фасадах и многочисленными мадоннами внутри.

Площадь Четырех Фонтанов оказалась просто перекрестком двух крупных улиц с огромным скоплением народа, машин, туристических автобусов и четырьмя фонтанами на каждом углу. Потом мы еще видели небольшие фонтаны с изображениями тритона, пчелы и смеющихся над черепахами дельфинов. В калейдоскопе улиц и площадей перед нами кружились и множились скульптурные призраки императоров и пап, христианских святых, языческих богов, фигуры животных и колонны зданий, но нигде не было ничего, напоминающего о простом народе. Мне даже захотелось разбавить впечатления чем-нибудь вроде «Рабочего и колхозницы». Я спросила об этом у экскурсовода.

— Вдоль бывшей Аппиевой дороги выставлено несколько раритетов, — сказала она. — Древние надгробные таблички, которые простые римляне еще при жизни писали сами для себя. Это и есть памятники простым людям — пекарям и виноделам, сборщикам налогов и рабам. Некоторые звучат очень трогательно.

Я удовлетворилась ответом, но посмотреть на таблички мне не пришлось. Потом уже, дома, в библиотеке я нашла в книге эти надписи, о которых мне рассказала экскурсовод. Я прочитала их и действительно умилилась. В них через тысячелетия звучала трогательная и наивная вера в богов и житейская мудрость. В городе-государстве одни деятели сменяли других и из экономии сносили головы скульптурам языческих богов. На чужие каменные плечи ставили новые символы — головы императоров. А потом смещали и их, для того чтобы в третий раз на чужих плечах воздвигнуть новые, теперь христианские святыни. А простые люди молились хоть и разным богам, но всегда об одном и том же: о здоровье, детях, хлебе насущном.

Мы закончили свой осмотр на площади Цветов. Памятник Джордано Бруно стоял как раз на том самом месте, где сожгли великого мыслителя. Рассказ об этом омрачил для меня прелестный вид средневековой площади. Утомленная, я уже была готова опуститься на газон, как и другие туристы из разных стран, и ни о чем больше не думать. Но и мои соотечественники, очевидно, тоже устали.