Взрослые люди - Денис Драгунский Страница 16
Взрослые люди - Денис Драгунский читать онлайн бесплатно
Nikogda
Аглая Сергеевна читала письмо:
«Дорогая Аля!
С днем рождения, моя милая. Всех благ тебе, удач и радостей, здоровья. Сказал бы “желаю успехов и свершений” – но ты же не терпишь лицемерия.
Тебе пятьдесят шесть. Не старость, конечно, и выглядишь ты прекрасно, но уже смешно мечтать о будущем. Ко мне это тоже относится. Тем более что я на целых полгода старше.
Наступает время покоя.
Меня это страшно бесит. Я все равно хочу будущего.
Алечка, дорогая моя! Почему так получилось? Я никак не могу понять – почему ты с таким дьявольским, таким фанатичным, с таким, извини, тупым упорством меня отвергала? Я влюбился в тебя на втором курсе, и сразу объяснился и сделал предложение, и потом бегал за тобой еще лет шесть – а ты повторяла “нет, нет, нет”. Пока не вышла замуж за этого типа. Я знаю, как он грязно тебя предал, ты от него убежала, и я тут же пришел к тебе, но ты снова сказала “нет, никогда”.
Но почему? Почему?
Чем я тебе не угодил?
Разве я был некрасив, несимпатичен? Слишком застенчив или невыносимо нагл? Ведь нет же! Разве я был глуп и бездарен? Нет! И цель в жизни я умел ставить, и достигать тоже. Достойно, собственными силами. Вот, пожалуйста: я академик РАН, директор НИИ, лауреат Госпремии, а также золотой медали Купера. Веду семинары в Геттингене и в Париже.
Эх, Аля моя бесценная! Какую замечательную, интересную, славную жизнь мы могли бы прожить вместе с тобой! Ты бы ездила со мной по всему миру, ты была бы хозяйкой моего дома. Ты, и никакая другая женщина, была бы матерью моих сыновей.
И ты не стала бы женой при муже, нет! Со мной ты бы написала диссертацию, и вторую, стала бы профессором. Или научным обозревателем в хорошей газете.
Какая получилась бы прекрасная пара!
А сейчас ты кто? Учительница в школе? Очень благородно, но как-то запоздало. Глупо. Сейчас ученики не те, да и учителя тоже. Не то что сорок лет назад. И ты это сама знаешь.
Кому и что ты хотела доказать?
И почему ты молчишь, не отвечаешь?
Полгода назад я овдовел. De mortuis aut bene, aut nihil [1]. Дети совсем большие.
Мне кажется, нам есть о чем поговорить.
Коля».
Аглая Сергеевна вытерла слезы.
Потом курсором выделила фразу насчет академика-лауреата и нажала delete.
Насчет «овдовел» – тоже убрала.
Потом вместо «Коля» написала «Павлик».
Потом сохранила.
Перечитала еще раз и отправила в папку с именем “nikogda”.
Какая жалость
Борис Петрович увидел в газете объявление: просили помочь больному ребенку. Таких объявлений он видел много, но не обращал внимания. А сейчас почему-то жалко стало малыша. Борис Петрович был человек небогатый, но пара тысяч у него бы нашлась. Возиться с банковским переводом не хотелось, он позвонил и спросил, можно ли приехать и отдать деньги в руки.
Квартира была бедная, заставленная коробками. Неподвижный мальчик в кроватке. Мама без мужа. И еще там была одна женщина. Представилась: соседка и подруга по несчастью.
Борис Петрович отдал конвертик и подошел к ребенку. Ребенок был изможденный, весь белый, глаза мутные. И такая страшная, нестерпимая жалость вдруг охватила Бориса Петровича, что он положил руку ребенку на грудь, а тот посмотрел на него, поднял голову, сам сел в кроватке и весело позвал маму.
– Как это вы, как это вы? – повторяла она, не веря чуду.
– Не знаю, – смутился Борис Петрович. – Просто жалко стало.
– Может, моего тоже пожалеете? – сказала подруга по несчастью. – Мы тут рядом, на седьмом этаже.
– Пойдемте, – сказал Борис Петрович.
Потом эти две женщины – Алла и Наташа – все организовали. Взяли на себя материальные дела и вопросы. Потому что с работы ему, конечно, пришлось уйти. Жена от него тоже ушла и сына забрала.
Но ему было некогда страдать и писать ей письма.
Принимал он у себя дома. Восемь человек в день, не больше. Но зато каждый день, без выходных. Пробовали по десять, но оказалось, что девятого и десятого он уже не может как следует пожалеть.
Потом очередь стала уменьшаться.
На четверг было записано всего четыре человека.
Троих он пропустил до обеда. Потом съел окрошку на кефире и кусок вареной курицы. Вернулся из кухни в кабинет и пригласил ожидавшую в другой комнате семью – маму, папу и ребенка.
Ребенок был почти безнадежный: какой-то редчайший синдром. Родители рассказывали подробности, перебивая друг друга. Борис Петрович погладил ребенка по голове и вдруг понял, что не жалеет его. Вообще ни капельки. Первый раз за все эти годы.
– Минутку, – сказал Борис Петрович и вышел в ванную.
Он умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало.
Как он постарел! Весь седой. Волосы редкие. Морщины, мешки под глазами. И никого рядом. Алла и Наташа не считаются.
– Извините, – сказал он, вернувшись. – Не смогу вам помочь. Уходите.
– Мы так надеялись, – заплакала мать. – Ну, пожалуйста…
– Ах ты, гад, – зарычал отец и схватил его за горло. – Лечи! Лечи сейчас же!
Борис Петрович обмяк в его руках; какие-то лица плавали перед ним в светло-желтом тумане.
– Пожалейте меня, я маленький и бедный, – сказал он, но ответа не дождался, потому что туман сгустился и почернел.
Алла и Наташа прибежали из кухни, но было поздно.
А тот ребенок потом выздоровел: там был неправильный диагноз.
Взвившись, занавес шумит
Был на встрече одноклассников.
Обнимались, веселились, выпивали и закусывали. Вспоминали разные смешные случаи. И вот в числе прочего вспомнили одну презанимательную историю, в некотором смысле целую педагогическую поэму.
Однажды нас – наши два класса, «А» и «Б», – повели в театр.
Это было примерно в 1966 году. То есть мы были в восьмом классе.
Там, конечно, были не только мы. Там были школьники со всей Москвы – какое-то общегородское мероприятие.
Правда, вчера мы никак не могли вспомнить, что это был за спектакль. Кажется, «Вишневый сад» в Театре имени Ленинского Комсомола. Или что-то другое. Но тоже очень классическое.
Ну, неважно.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments