Страна смеха - Джонатан Кэрролл Страница 16

– Эй, Сакс, смотри – барбекю! Давай пообедаем. На лужайке между “Спортивными товарами Фенда” и “Страховой компанией Гласса” был раскинут большой зеленый шатер. За красными раскладными столиками под ним сидели человек двадцать, ели и беседовали. Намалеванный от руки транспарант возвещал, что здесь проходит ежегодный пикник “Львиного клуба”. Поставив машину рядом с замызганным пикапом, я вышел. Воздух был недвижим, пропитан ароматом дыма и жарящегося мяса. Подул легкий ветерок и тут же стих. Я хотел было потянуться, но взглянул на едоков и замер столбом. Почти все они прекратили есть и смотрели на нас. Кроме одной симпатичного вида женщины с короткими черными волосами, которая лавировала между столиков с двумя коробками булочек для гамбургеров, все остальные будто окаменели – толстяк в соломенной шляпе, нацелившийся запустить зубы в свиное ребрышко, женщина, льющая кока-колу из пустой банки в полную чашку, маленький мальчик, поднявший двумя руками над головой плюшевого бело-розового кролика.

– Что это, “Ода греческой вазе” [24]? – пробормотал я в пространство.

Я наблюдал, как женщина с булочками для гамбургеров вскрыла коробку вилкой для барбекю. Остальные пребывали в оцепенении еще секунд десять, потом чары развеял рев мотора – оказалось, грузовик привез пегую лошадь с белой гривой. Один из мужчин у жаровни улыбнулся и помахал лопаточкой в пятнах соуса.

– Тут хватит на всех, ребята. Подходите и поддержите галенских львов.

Мы двинулись вперед, и он одобрительно кивнул. На одной из скамеек было свободное место, и Саксони села, а я пошел к дымящимся жаровням.

Мой новый знакомый очистил блестящие прутья от жира, стряхнул его в огонь и крикнул через плечо, чтобы принесли еще ребрышек. Потом взглянул на меня и постучал по жаровне:

– Из Коннектикута? Проделали такой путь, чтобы попробовать моих свиных ребрышек?

У него была толстая белая поварская рукавица с коричневыми пятнами соуса на ладони. Я бессмысленно улыбнулся и хохотнул себе под нос.

– Вот, видишь, у меня ребрышки, а у Боба Шотта вон там – гамбургеры. На твоем месте, впрочем, я бы не стал их брать, потому что Боб – доктор и может попытаться вас отравить, чтобы получить пару новых клиентов.

Боб решил, что ничего смешнее в жизни не слышал, и огляделся вокруг посмотреть, все ли хохочут вместе с ним.

– А вот мои ребрышки – это да, проверьте, не пожалеете. Я тут держу рынок, и это мясо привезли только сегодня утром. Высший сорт. – Он указал на жарящиеся ребрышки. Их поливали красным соусом, и горячий жир капал на угли, которые, в свою очередь, почти непрерывно шипели. Пахло восхитительно.

– Конечно, Дэн, конечно. На самом-то деле это просто остатки, которые ты не смог продать на прошлой неделе.

Взглянув через плечо на Саксони – интересно, как ей эти остряки-самоучки,– я удивился: она от души смеялась.

– Ладно, приятель, не будем отвлекать тебя от еды. Чего желаете вы и ваша леди?

Дэн, местный конферансье, сверкал лысиной, только по бокам головы оставались короткие русые пряди. На толстой, красной, гладкой физиономии (немало свиных ребрышек съел он, должно быть, за эти годы) выделялись темные дружелюбные глаза. Одет он был в белую футболку, мятые рыжие штаны и черные рабочие ботинки. В целом он напомнил мне умершего пару лет назад актера Джонни Фокса, печально известного тем, что поколачивал жену, однако в ковбойских фильмах он всегда играл трусливого мэра или лавочника. Вроде того, который боится бросить вызов Далтонской банде [25], когда они врываются в городок и начинают все крушить.

Отец то и дело приводил домой типов наподобие Джонни Фокса. Они всегда казались поражены тем, что он действительно пригласил их на обед. Отец заходил в дом и от самой двери кричал Эстер, нашей кухарке, что к обеду будет гость.

Если я был в комнате вместе с мамой, она непременно стенала и возводила глаза к потолку, словно там был написан ответ.

– Твой отец отыскал еще одно чудовище,– говорила она и устало вынимала себя из кресла, чтобы, по крайней мере, стоять, когда он появится в дверях со своим новым приятелем на буксире.

– Мэг, посмотри, кто к нам пришел! – голосил отец с робковатым и в то же время шкодливым видом. – Джонни Фокс! Ты ведь помнишь Джонни?

Джонни на цыпочках выходил вперед и осторожно пожимал маме руку – будто она электрический угорь и вот-вот ударит током. В ее присутствии все цепенели и, несмотря на ее неизменную вежливость, чувствовали, что она их на дух не переносит; что будь ее воля, ноги бы их не было в этом доме, не говоря уж – за столом. Но обед проходил хорошо. Говорили о картинах, в которых снимались, сплетничали, обменивались пикантными новостями. По завершении трапезы Джонни (или кто-нибудь другой такой же) со всей возможной скоростью ретировался, подобострастно благодаря маму за великолепный обед. Однажды кинооператор по имени Уитни, который проломил своей жене голову тостером и получил за это тридцать суток, так спешил удрать, что споткнулся о резиновый половик и растянул связки.

Когда гости удалялись, родители обычно перемещались в гостиную. Отец закуривал сигару “монтекристо”, а мама, повернувшись к нему спиной, занимала боевую позицию у окна.

– Это не тот тип,– как бы между делом спрашивала она, – который колотит свою жену (ограбил кафетерий, разводит бойцовых псов, переправляет через границу мексиканцев)?

Отец выдувал длинные серые облака дыма и скашивал глаза на кончик сигары. Счастливый человек.

– Да, верно. Он всего две недели как вышел из тюряги. Брайсон боялся, что придется на роль мэра подыскивать кого-то другого. Повезло, что его жена решила отозвать заявление.

– Повезло, правда?

Мама старалась придать своим словам больше цинизма, но безуспешно, и в результате звучало это так, будто она действительно радовалась за Джонни.

– Интересный парень. Интересный парень. Лет пять назад я работал с ним на одной картине. Он все время либо пьян был в стельку, либо охмурял эту уродину, помощницу режиссера.

– Восхитительно. Ты подбираешь всех очаровашек, Стивен.