Храм - Оливье Ларицца Страница 16

Каса Мила, Торэ бен Эсгуара, дом Батло (Бальо). Необычной формы каркас и распахнутые окна этих строений оскорбили барселонцев, отчего они возмущенно жестикулировали, стоя перед этими роскошными, чувственными формами: тела в роли каминов, эстакада лестницы в виде позвоночника кита. Странный подводный мир интерьера. И дотошность в деталях, эргономическое совершенство в конфигурации дверной ручки — тот же Фернандо со своими пресс-формами в виде стаканчиков из-под йогурта. Отверженный современниками (как говорил Бодлер «глупость очевидна на лбу быка»), Гауди нам шепчет с того света, якобы он изменил конструкцию рая. И я ликовал оттого, что по иронии судьбы официальной эмблемой Барселоны стало одно из произведений Гауди — ловко выдолбленный в скале водоем с головою саламандры, что очищает воду от загрязнений.

Искусство Гауди завоевало планету, но сколько талантов погибло в борьбе с изнуряющими предубеждениями, укоренившимися стандартами! До какого сумасшествия надо дойти, чтобы свернуть с прямой дороги, которая ведет только в одном, всем известном направлении, и не корысти ради, ибо Божью благодать, волшебство можно воплотить только в стороне, окольными путями, на развилке, там, где есть обходные пути. Сделать шаг в сторону, как Пруст, дабы оступиться на мостовой, и это вдруг вас потрясает. Или как тот знаменитый почтальон из Дрома, чья история меня поразила: в апреле 1879 года Фердинанд Шеваль (1836 года рождения) в очередной раз разносил почту, когда вдруг наткнулся на камень необычной формы — двурогий камень, — изменивший его судьбу.

Восхищаясь диковинной красотой камней, которыми был усыпан его путь, Шеваль стал их подбирать. Он их коллекционировал и накопил столько, что решил из этих камней возвести дворец: «Я могу сделать то, что создает природа». Тридцать три года он неистово строил замок. Наедине с мечтой о высеченных из камня лестницах и каскадах, лабиринтах, фантастических животных и сюрреалистических растениях. Почтовые открытки того времени оказали на него заметное влияние, будоража фантазию, вот почему рождественские ясли из ракушек и грот Девы Марии соседствуют с индусским храмом, мечетью и египетской гробницей. «Внизу, — объясняет он в своей переписке, — видны два обтесанных камня в виде мумий. Три гиганта держат на себе Башню Варварства, где среди оазиса под неусыпным оком выдры и гепарда растут фиговые деревья, кактусы, пальмы, алоэ, оливковые деревья. Все идеи я черпал из жизни». Он работал по ночам при свете керосиновой лампы. Это сделало его посмешищем среди местных жителей. Тем более что он пожелал быть погребенным в своем дворце. Но закон ему этого не позволил. Тогда он еще восемь лет перестраивал семейный склеп на кладбище маленького городка Отерив в «Усыпальницу молчания и бесконечною покоя», — так он ее окрестил. Андрэ Бретон и Пикассо воздали ему посмертное признание. Французское государство причислит его творение к памятникам истории… спустя сорок пять лет после смерти творца!

Я нетерпеливо перелистывал книгу с фотографиями «Идеального дворца», словно сошедшего с полотен Сальвадора Дали или Гюстава Моро и величественного как плывущий лебедь. Стало быть, Фернандо не одинок: на этой Земле проживали и другие инопланетяне, которые прославили человечество баснословной пестроты. В книге «Мир фантазий в архитектуре» (Издательство Ташен, 1999 г.) собраны подобные явления со всех концов земного шара. Там есть удивительная история Филиппо Бентивегна (1888–1967 гг.). Разочарованный в любви, он покидает США в годы своего безумия и возвращается в родную Сицилию, чтобы посвятить жизнь строительству сада из скульптурных оттисков человеческих лиц — сотни произведений размещены в оливковых рощах на его земельном участке, а некоторые из них отныне хранятся в Музее спонтанного искусства в Лозанне. Эдвард Лидскалнин (1886–1951 гг.) изведал нечто подобное, но географически наоборот: невеста бросила его накануне свадьбы, и он убежал из родной Латвии во Флориду, где купил участок земли — втайне по ночам высекал в известняке гигантское произведение искусства. Огромные глыбы размером с потерянную любовь и успокоение, которое он ожидал. Другой иммигрант в Америке (штат Калифорния) мне больше всех напоминал Фернандо: итальянец Саймон Родя (1875–1965 гг.) более трех десятилетий жизни посвятил возведению гигантских башен Уоттса, всю конструкцию Саймон украшает кусочками фарфора, плитки и стекла, которые он подбирал повсюду. «Родя работал без какого-либо плана и с довольно примитивными подручными средствами, не используя ни сварки, ни болтов. Никто не знает, что подвигло его на создание этого архитектурного комплекса. По окончании работы он уступил свой шедевр соседу и продолжил путь».

Кажется, подвиг позволен лишь потому, что совершается бесплатно. Эти творцы невозможного, конструкторы утопий искренне верили в романтизм. Они трудятся ради своего творения, находят счастье в процессе работы. Несмотря на дикую перспективу разрушения, которая всегда парила и все еще парит над многими из их произведений. Муниципалитет Лос-Анджелеса грозился разрушить комплекс Саймона Родя, прежде чем под давлением комитета поддержки согласился его восстанавливать. Другие примеры из недавнего времени поддерживали мою решимость. Начиная с шестидесятых, инспектор службы путей сообщения в Чандигархе индиец Нек Чанд Саини (родившийся в 1924 г.) создавал невероятный сад. Чтобы остаться незамеченным, он работал ночью при свете горящих шин в заброшенном месте джунглей. Но после четырнадцати лет тяжелого тайного труда его разоблачили. «Пораженные этим чудом и в то же время растерявшиеся из-за незаконности проекта, который следовало уничтожить, власти все-таки приняли смелое решение: в 1976 году они назначили Саини зарплату, чтобы тот смог продолжить свое дело, они даже предоставили ему грузовик и небольшую группу помощников. Это место официально было названо „Садом камней Чандигарха“». На десяти гектарах земли расположены вперемешку скульптуры, высокие строения, аркады, каскады и узкие проходы, которые составляют вместе то, что сегодня признано одним из чудес современного мира.

Какой же странник боролся за сохранение этого необыкновенного сада? Какие Джимини Крикеты успешно скрывались в тени этих гигантских Джепетто? [13]Я мог бы получить право на гражданство в соборе Фернандо. Я готов был за это побороться. И книга «Мир фантазий в архитектуре» будет одним из моих преимуществ: я покажу ее городскому голове, чтобы тот избежал совершения монументальной ошибки.

Я взял книгу в библиотеке и поторопился к Пуэрта-дель-Соль, где, как предполагалось, меня ждали Надя и Фернандо: увлекшись чтением, я опаздывал. Они стояли возле большого бронзового медведя, вокруг которого жители Мадрида собираются в полночь в День святого Сильвестра, чтобы съесть по традиции двенадцать виноградных косточек. Маленький носик Нади трубил победу. Фернандо важно расхаживал рядом в элегантном темно-сером костюме и лакированных черных ботинках. Как обычно, он широко улыбался. В лазури его глаз я прочитал все то, что он хотел сказать этой улыбкой. Он повторял одну и ту же фразу, которую я только что прочитал в переписке почтальона Шеваля: «Упорно идти к своей мечте».

Мамочка родная, иже ecu на небесех