Засекреченное будущее - Юрий Поляков Страница 16

— Вы в свое время поднимали очень острые проблемы молодежи, темы, которые не всегда нравились нашим руководителям. И мне интересно теперь, если бы вы писали про современную молодежь, какую бы вы тему подняли?

— Молодежь всегда острее других реагирует на несправедливость, в том числе социальную. Не случайно революцию делают в основном люди юные, горячие, не отягощенные жизненным опытом, гражданской и семейной ответственностью. Впрочем, наши дети и внуки живут, увы, в показательно несправедливом обществе, где трудно удержаться от протестных настроений. Я говорю не о той небольшой части молодежи, которая изначально заточена на бузу, беспорядки, сокрушение власти только потому, что это власть. Такие бузотеры есть в любой, даже самой благополучной стране. К сожалению, эти сокрушительные настроения овладевают ныне и законопослушной (в хорошем смысле) молодежью. Овладевают теми, кто просто хочет учиться, работать, делать карьеру, строить дом, растить детей, отдыхать… Но наш постсоветский социум сложился таким удивительным образом, что для честного, трудолюбивого, целеустремленного молодого человека эти рутинные в стабильном обществе цели почти не достижимы. Если бы это происходило на фоне общей скудости или жесткого общенационального режима экономии, тогда еще другое дело. Ради будущего можно и потерпеть. Но само слово «будущее», заметьте, как футурологическая категория, почти отсутствует в кремлевской риторике, в лучшем случае говорят о 2024 годе.

Тем временем мы живем в стране, где верхний слой незаслуженно, я бы сказал, преступно богат и по-хамски выставляет свою роскошь напоказ, точно стероидную мускулатуру на соревновании по бодибилдингу. «И зреют грозди гнева», как писал Шекспир, чья фамилия, кстати, переводится примерно так: потрясающий копьем. Именно сейчас я составляю том публицистики для моего собрания сочинений, выходящего в ACT, и обратил внимание на то, что в статьях 1990-х годов, как заклинание, я повторяю одну мысль: спешно выстраивая несправедливое общество, мы рискуем получить новый 1991-й. Но кто слушал тогда писателей? Над нами посмеивались: нищие правдоискатели… А теперь? Наш класс сверхбогатых был создан искусственно за счет государственных средств и общенародной собственности. Это была силовая акция, в 1993-м поддержанная танками. Очередные кремлевские мечтатели видели класс собственников как локомотив модернизации и опору демократического трона. Вообразите, что Сталин решил бы после войны за счет разорения колхозов воссоздать кулачество для решения продовольственного вопроса, весьма болезненного после войны: почитайте тех же писателей-деревенщиков. Но ему такое даже в голову не пришло.

Ельцину пришло. Однако нувориши оказались ненадежными и неумелыми партнерами для власти, а для народа — откровенными мироедами. Выданные им для развития куски общенационального достояния были разворованы и переправлены за границу, фактически отняты у основной части населения. Ради чего? Развития? Где оно по большому счету? Слышны оправдания: капитал не знает границ! Возможно… А общенародная собственность знает? Туда же, за рубежи, при первой же возможности переправляются и семьи наших нуворишей. В обворованной стране жить неуютно, даже опасно. То же самое можно сказать и о наших высших чиновниках. Сколько их уже перебралось после отставки на лазурные берега! Не счесть. Программу «Вести» надо бы начинать с демонстрации портретов наших госмужей и госжен, имеющих двойное и тройное гражданство. Ведь они — главное стратегическое оружие наших «заклятых партнеров».

Сколько было говорено-переговорено по поводу триллионов, которые утекают из страны. Без толку: как утекали, так и утекают. И дело даже не в том, что там они превращаются в яхты, виллы, отели, бейсбольные команды, галереи шедевров искусства, часто поддельных, а в том, что именно этих средств не хватает на то, чтобы здесь, в России, наша молодежь достойно начинала жизнь, а старики достойно заканчивали свой трудный век. Грубо говоря, из-за того, что неведомый владелец металлургического комбината, который страна, изнемогая, строила две пятилетки, прикупает рядом с Монте-Карло самую дорогую недвижимость, у нас и не хватает средств, чтобы обеспечить реально бесплатные образование и здравоохранение, чтобы были достойные зарплаты у молодых специалисты, чтобы ипотека была не 6–7 %, а как в Европе, — 1,5 процента.

Социальная пропасть между большинством и меньшинством в России уже напоминает Гранд-каньон. Не оттого ли у нас теперь охранники в черном в каждом закутке, а раньше хватало участкового с пустой кобурой. Ну, не может профессор получать в сто раз меньше, чем ректор того же вуза? В результате профессора окажутся на тех же баррикадах, что и студенты… А может, все-таки лучше окоротить алчность меньшинства, дабы обеспечить лояльность большинства? Или те, кто принимают решения, как раз и составляют ядро алчного меньшинства?

Кстати, в этом году уже и на «Территории смыслов», где собирают проправительственную молодежь, в полный голос заговорили о социальной несправедливости: мол, почему учитель получает 15 тысяч, а офицер полиции — 50 тысяч и выше. О недопустимо низкой оплате преподавателей, врачей, библиотекарей, музейщиков, провинциальных актеров твердят давно и безрезультатно. Но обратите внимание, как умело гнев молодежи переключают на силовиков, зачастую рискующих своей жизнью. И вроде бы нет армии чиновников, втрое разросшейся по сравнению с советским периодом, как будто нет высокооплачиваемой, но не особо утруждающей себя обслуги госкорпораций? А ведь они получают, ничем не рискуя, на порядок больше полицейского.

— Я хотела зачитать фразу девушки, которая говорит: «Я работаю 8 лет в детдоме, и я не могу взять ипотеку… А с другой стороны, — это цитата — даже хорошо, что мне не дали, все равно выплата месячная будет больше, чем моя зарплата…» И потом она говорит много раз в камеру: «Как мне жить, скажите, как мне жить?» Что вы на этот счет думаете?

— Это как раз то, о чем мы говорим. Если власть не озаботится справедливым перераспределением средств, то обездоленная и обиженная часть общества озаботится сменой власти. И не надо надеяться на умный рынок, он бывает только при умной власти. У большевиков во времена НЭПа хватило ума ввести так называемый «партмаксимум», когда они увидели, как вчерашние герои гражданской войны и подпольщики, возглавив тресты и заводы, стали получать безумные деньги, на порядки превосходившие зарплаты рабочих. Начались волнения. Шествия. Забастовки. Боялись новых мятежей, вроде Кронштадтского. С тех пор, до самого падения советской власти, сохранялся принцип: жалованье руководителя не должна значительно превосходить оплату труда квалифицированного исполнителя, максимум в два-три раза. Может быть, поучиться у большевиков и ввести «капмаксимум»?