Дела человеческие - Карин Тюиль Страница 16

«Для Фареля Елисейский дворец – второй дом», – ехидно замечали недруги. На глазах у Жана проходила вся жизнь Пятой республики, президенты, сменявшие друг друга, приглашали его во дворец, он встречал там честолюбцев, наглецов, тихонь, ложных скромников, противников президента – на публике они сыпали громкими обвинениями, но, едва переступив этот порог, становились почтительными и угодливыми – и людей, пылко в него влюбленных, тех, для кого политика служила наркотиком, льстецов, амбициозных выскочек из самых низов, гигантов воли, контролировавших все и вся, – последние нравились ему гораздо больше остальных. Как только в правительственном вестнике появилось сообщение о присвоении ему ордена, он стал осаждать администрацию президента, добиваясь почетной персональной церемонии в Елисейском дворце, и связался с соответствующей службой, чтобы назначить дату. Он дал понять, что не желает получать награду одновременно с каким-нибудь префектом полиции или писателем, будь он даже лауреатом Нобелевской премии по литературе. Президент был ему обязан. Фарель пригласил его в «Устный экзамен», когда тот был всего лишь пламенным молодым активистом. И именно Фарель много лет спустя сообщил с телеэкрана о его избрании на высший государственный пост.

Здесь были все: представители списка CAC 40, магнаты печатной прессы, журналисты, писатели, издатели, бывшие и действующие министры – девяносто человек, отобранных самым тщательным образом, в основном мужчины; они направлялись к крыльцу Елисейского дворца, держа в руке карточку с золотыми тиснеными буквами (некоторые сфотографировали ее, чтобы выложить снимок в соцсетях). Был здесь и генеральный секретарь Елисейского дворца, именно он утвердил список приглашенных. Изучив его, он не смог скрыть раздражения: «У Фареля причуд как у примадонны, он уже всех достал, надо же было позвать столько гостей!» – но потом со смешком подытожил, что в списке три премьер-министра и весь CAC 40 – «Ну как от такого отказаться!». Тут были и глава администрации президента, и его советник, и спичрайтер – молодой и покладистый выпускник Национальной школы администрации, которого за две недели до церемонии Фарель пригласил на обед, чтобы снабдить сведениями о своем жизненном пути. Принес профиль из «Эко» за 1999 год и большое интервью в «Нувель Обсерватер» 2003 года – по его мнению, особенно удачные. Никаких импровизаций. Кроме того, Фарель дал ему имена и телефоны двух-трех человек, которых предупредил заранее. И теперь с нетерпением ждал речи президента.

Самыми первыми прибывали, как правило, самые робкие, в том числе братья Фареля, Жильбер и Пауло, при полном параде, как на собственную свадьбу; они не могли отказать себе в удовольствии сфотографироваться на ступенях перед входом. Долго добирались сюда из своей маленькой деревушки, где жили с женами и детьми. Их отвели в большой зал с красными стенами и попросили подождать. Известные личности из мира политики и медиа окидывали друг друга профессиональным взглядом. Каждый караулил свою добычу, стремясь завладеть самой влиятельной фигурой. Если выбранный объект уже вел разговор с кем-то еще, нужно было схитрить и при помощи одного меткого слова или дружеского жеста занять вожделенное место, ловко встроиться в текущую беседу и, оценив общественную весомость соперника, осторожно оттеснить его – желательно не допуская бестактности, – пока не появится кто-нибудь другой, более влиятельный, чем предыдущий, и тогда избранник будет исключен из дискуссии, как в игре «Музыкальные стулья», которая в Елисейском дворце, как и во всех сферах власти, велась по своим правилам. Братья Фареля неловко топтались в уголке зала, не зная, можно ли в Елисейском дворце доставать фотоаппарат и делать снимки. В какой-то момент поднялась легкая суматоха: один из гостей пожелал сделать селфи с Катрин Денёв, внезапно вынырнув у нее из-за спины, но распорядитель знаком запретил ему досаждать знаменитой актрисе. Александр о чем-то говорил с матерью: туго затянутая в то самое платье, которое попросил надеть Жан, она выглядела напряженной. Фарель в центре зала сиял словно звезда. У нас все получилось, подумал он, и перед его мысленным взором возникло тело матери, покрытое саваном, у нас все получилось. Самой жизнью ему было уготовано прозябание в грязи и нищете, а как высоко он поднялся – на самую вершину государства! Все это он совершил для нее. Фарель порхал по залу, от одного гостя к другому, счастливый как никогда, и вдруг ему пришло сообщение от неизвестного абонента: