Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда - Михаил Трофименков Страница 16

Из прокатной версии Bavarian Film Co. предусмотрительно удалила юдофобские призывы, что едва ли уменьшало идеологический заряд фильма. Честный пролетарий Бранд противостоял и непониманию родителей, привыкших голосовать за социал-демократов, и проискам советского шпиона Турова, и козням работодателя-еврея. Тренировал в лесу гитлерюгендовцев и внедрялся в компартию, чтобы разоблачить ее планы, внося свою лепту в триумф нацистов на «выборах».

Премьеру на Бродвее прокатчики отменили: ввиду уличных акций протеста, гарантировать безопасность зрителям они не могли. По иронии судьбы и логике рынка, единственным в Нью-Йорке человеком, решившимся на показ «Штурмовика», оказался еврей — некий мистер Шейнман. Его кинотеатр располагался на углу 96-й улицы и 3-й авеню, в сердце немецкого района Йорквиль, оплота нацистов. По данным коммунистической прессы, доморощенные штурмовики принуждали местных бюргеров покупать билеты на фильм. Но даже там зрителей ежевечерне встречали до тысячи пикетчиков. Когда на паре сеансов в зале не обнаружилось ни одного зрителя, «Штурмовик» исчез с экрана. Еще скоротечнее — всего один день — оказался его прокат в Портленде, штат Огайо.

Лео Гурвиц торжествовал на страницах New Theater. Киносеансы чудесным образом превратились из коллективного сна наяву в демократический форум. Статья завершалась пророчеством, вложенными в уста антифашиста, сцепившегося с лицемерным сторонником «нового курса» и «свободы слова»:

Скоро Голливуд и Рузвельт в Белом доме услышат наши голоса.

Пророчество сбылось через два года.

* * *

Бенито Муссолини — самый честный политик, которого я встречал. — Роуч.

11 сентября 1937 года продюсер и режиссер Роуч анонсировал создание компании RAM Pictures («Роуч и Муссолини») и ее дебютный проект «Риголетто».

Не ворвись Италия в Эфиопию, скандал не вышел бы столь оглушительным. В конце концов, 21-летний Витторио был не только сыном дуче, но и добрым гением итальянского кино, покровителем дебютантов Антониони, Росселлини, Феллини. К Голливуду он относился сугубо профессионально, как к передовой индустрии, чей опыт поможет итальянскому кино преодолеть дурную театральность и неизжитое бремя немой эпохи. Отличный, разумный план.

Беда в том, что Витторио и его младший брат Бруно были военными летчиками: их экипаж удостоился чести первым бомбить Эфиопию. Может быть, и это не вызвало бы такого возмущения, если бы Витторио, художественная натура, удержался от того, чтобы поделиться с человечеством экстазом массовых убийств, убийств в чистом виде. Эфиопская армия располагала двенадцатью бипланами, из которых исправны были лишь три: император Хайле Селассие в приказе по армии назвал лучшим средством ПВО «дружный залп из надежных длинных ружей».

Я ни разу не видел большого пожара, хотя в детстве часто бегал поглазеть на место происшествия вслед за пожарными машинами… Может быть, именно потому, что стал известен этот пробел в моем воспитании, самолет 14-й эскадрильи получил приказ подвергнуть бомбардировке зажигательными бомбами территорию, прилегающую к Аддис-Абебе. Надо было ‹…› поджечь леса, поля и деревушки. Зрелище получилось просто захватывающее… Едва коснувшись земли, бомбы взрывались в клубах белого дыма, к небу вздымалось гигантское пламя, разом вспыхивала сухая трава. А животные! Господи, ну и носились же они!.. Когда бомбоотсеки опустели, я начал швырять бомбы руками прямо из кабины… Оказалось, это интересно. Попасть в большую заребу ^[10], окруженную высокими деревьями, нелегко. Я целился очень тщательно, но угодил в точку лишь с третьего раза. Увидев, что крыша загорелась, бедняги выскочили из хижины и как безумные ринулись прочь. Четыре-пять тысяч абиссинцев очутились в огненном кольце и погибли от удушья. Жарко было, точно в преисподней: дым поднимался на немыслимую высоту, в черном небе полыхали красные отблески пламени.

Это было действительно чересчур.

Его присутствие здесь — не повод для праздников и светских торжеств. Те, кто радушно принимает его, распахивают объятия другу Гитлера и врагу демократии.

Такой текст АЛГ разместила в день прибытия Витторио в Голливуд, 25 сентября 1937-го, в газетах гильдий.

Полагаться в описании необычайных злоключений итальянца приходится на New Masses. Но журнал, конечно, заинтересованный в создании картины тотального бойкота, слишком дорожил репутацией в кинокругах, чтобы чрезмерно искажать реальность.

Активисты обзвонили звезд, приглашенных на прием в честь гостя, разъяснив, почему обниматься с Витторио — дурной тон. Голосу антифашистского разума вняли Кроуфорд, Лоретта Янг, Монтгомери, самый успешный голливудский агент Фил Берг и звездные пары: Джордж Джессел и Норма Толмадж, Эл Джолсон и Руби Килер, Шарль Буайе и Пэт Паттерсон.

Los Angeles Times опубликовала длинный список гостей, удостоверяющий, что они все пришли, но список, очевидно, был передан прессе еще до приема, поскольку он полон ошибок.

Пришли, ехидничал New Masses, некоторые представители «голливудского арийского общества»: Джо Шенк, Занук, Селзник. А еще: Констанс Беннетт, Кэри Грант, Гарольд Ллойд, Джо Браун. Даже Долорес Дель Рио прошлась в танце с Летающей Смертью, как прозвали Витторио.

На Warner его ожидали антифашистские кричалки и улюлюканье технического персонала.

Писатели, режиссеры и актеры обзвонили начальство и сообщили, что откажутся от ланча в столовой, если там покажется Витторио. Муссолиниевский сынок-бомбист отступил с бледным видом столь шустро, что вспомнилось сражение при Гвадалахаре.

На RKO Витторио посетил три съемочные площадки, но, завидев его, звезды мгновенно погружались в оживленную беседу с первым подвернувшимся электриком и гостя не замечали.

Можно подумать, что все они прочитали отрывки из книги Витторио.

В филармонию, на концерт прославленной немецкой меццо-сопрано Маргарет Матценауэр, пообещавшей посвятить ему несколько арий, Муссолини во избежание инцидентов не пришел.

Роуча терроризировали телефонные звонки, телеграммы и письма протеста. Влиятельный Морис Канн 29 сентября озаглавил колонку в Motion Picture Daily «Плохой бизнес, мистер Роуч». Канн, чья рубрика выразительно именовалась «Взгляд инсайдера» и транслировала корпоративное мнение, говорил на понятном магнату языке: якшаться с фашистами опасно не для Роуча (черт бы с ним), но для всей индустрии. Роуч тут же перезвонил ему с ритуальными оправданиями: в Италии-де спасаются сотни немецких евреев, а Роучу вскоре предстоит обед с дуче, и, если Витторио останется доволен, его папа не сможет пренебречь ходатайством Роуча за этих несчастных, и, может быть, напишет Гитлеру, чтобы тот был с евреями помягче.

Крестины RAM незаметно переросли в скоротечную агонию. На Роуча и MGM подал в суд итальянский подданный Ренато Сенизе, представивший письменные доказательства своего незаконного отстранения от проекта, придуманного им и только им. Суд отверг его притязания, но уже в начале октября агент Роуча философски заметил: «Зачем кормить дохлого гуся?»