Содружество Султаны - Джин П. Сэссон Страница 16

С раннего детства я верила, что любая мечта, когда-то задуманная, рано или поздно обязательно сбудется. Поэтому, несмотря на печальную правду, состоящую в том, что на девятнадцатый день рамадана я нарушила пост, закурив сигарету и, что еще хуже, выпив запретный бокал вина, я все еще не теряла надежды стать истинной мусульманкой, такой же, как моя мать и сестры. Я хотела стать праведной, несмотря на все мои несовершенства. Решив не усугублять свое унизительное положение, я не стала никому в семье признаваться в своем грехе. Я не сомневалась, что мое грехопадение не скрылось от взора Господа, и этого позора мне было более чем достаточно. Я только надеялась, что моя мама была так занята там, наверху, духовной жизнью, что не заметила недостойного поведения дочери на земле.

Карим — это другое дело. За день до окончания рамадана мы поехали в наш дворец в Джидде, расположенный на побережье Красного моря. День клонился к вечеру, и мы сидели с Каримом и дочерьми в саду, ожидая окончания последнего дня рамадана. Я заметила, что Карим внимательно смотрит на меня. Он выглядел таким озабоченным, что я начала беспокоиться. Неужели Амани не сдержала слова, данного Саре? Неужели моя дочь рассказала Кариму о моем позорном, невменяемом состоянии во время его поездки в Японию?

Я хотела спросить Карима, чем он озабочен, но боялась услышать что-либо неприятное. Я ждала, когда Карим заговорит сам.

— Султана, — начал он, улыбаясь, — хочу тебе сказать, что очень горжусь тобой.

Ожидая критики, я была немало смущена этим комплиментом. Я сидела и смотрела на него, не проронив ни слова. Что бы это значило?

— Да, я очень горжусь тобой, — повторил он.

Взгляд Карима был полон такой любви, что я подумала: сейчас он меня поцелует. Но так как эта беседа происходила в дневное время и пост рамадана еще не закончился, он просто погладил меня по руке.

Озадаченная, я смогла только произнести:

— Гордишься?

— Да, дорогая. — Его улыбка становилась все шире. — Султана, с первого года нашего брака я наблюдаю, какой внутренней борьбы тебе стоит каждый месяц рамадана. Я знаю, что тебе в тысячу раз труднее поститься, чем всем остальным. И ты выдержала.

Я была смущена и не знала, что мне делать. Хотя я и думала, что будет лучше никому не рассказывать о том, что я нарушила пост, мне было неловко принимать поздравления по поводу подвига, которого я не совершала. Меня начала мучить совесть.

Я знала, что должна сказать мужу правду, какой бы горькой она для нас обоих ни была.

— Но, Карим…

— Не отрицай, Султана. Ты заслужила и получишь вознаграждение за то, что сдержала данный обет.

— Карим, я…

— Дорогая, я давно понял, что Аллах создает одних более духовными, чем других. И, на мой взгляд, Он делает это преднамеренно. Несмотря на то что такие люди создают иногда проблемы, в результате все образуется к лучшему. — Он нежно улыбнулся, не сводя с меня глаз. — И ты, Султана, как раз и относишься к таким людям.

— Нет, нет, Карим, я должна тебе сказать, что…

Карим зажал мне рот рукой.

— Я часто думал, что из всех, кого я знаю, ты чувствуешь все гораздо глубже и твои сильные чувства часто доставляют тебе огромные страдания.

— Карим, послушай…

Тут вмешалась Маха:

— Мама, папа прав. Ты будешь вознаграждена сторицей за свои усилия побороть пристрастия к земным удовольствиям. — Маха весело посмотрела на Карима: — Я тоже очень горжусь мамой!

Тут уж я не выдержала и вскричала:

— Нет. Вы не понимаете! — Я закрыла лицо руками, и у меня из груди вырвался тихий стон: — Вы не понимаете. Я заслужила наказания!

В эту минуту я вдруг почувствовала, что у меня достаточно мужества объяснить, почему я так сильно нуждаюсь в искуплении, и признаться, что я не так чиста, как все они думают.

Но в этот момент Амани решила поддеть меня, насмешливо заметив:

— Вы хвалите мусульманку за то, что она сделала самый минимум из того, что требуется от каждого мусульманина.

Не обращая внимания на Амани, Карим отнял мои руки от лица и озадаченно спросил:

— Наказания? За что, Султана?

У меня не было никакого желания признаваться в своих слабостях перед таким жестокосердным ребенком, как Амани. Я выдохнула и сказала:

— Я должна искупить свои прошлые грехи.

Я испытывала чувство вины, глядя в сияющие от гордости и любви глаза Карима. Как могла я так низко пасть? Опустив голову, я пролепетала:

— Ты же знаешь, я всегда грешила.

И вот теперь я занялась обманом, что еще больше отягощало чувство моей вины. Я была уверена, что Господь серьезно меня накажет за мою постыдную ложь. Я про себя поклялась, что, как только мы окажемся с Каримом наедине, тут же все исправлю. Признаюсь ему во всем.

Мои мысли устремились к маме. Я вздохнула и непроизвольно произнесла:

— Жаль, что с нами нет мамы.

Амани язвительно заявила:

— Только слабый не может принять волю Господа.