Сфагнум - Виктор Мартинович Страница 16

— А, так вот в чем маза! — догадался Шульга. — Вы поняли, пацаны, к чему весь этот развод?

— Ты объясни, ты ж у нас умный, — предложил Серый.

— Менты мешок с деньгами спиздили! Это ж ясно! Приходят, лежит Жирный, уже холодный, а рядом — пакет этот. Ну, они в пакет заглянули и скоренько придумали про совместный бухач версию. Про то, что его какой-то малиновский прохезон пришил. Чтоб проще было лэвэ себе оставить.

Приятели притихли: каждый искал доказательств или опровержений гипотезы Шульги.

— Ну да, труп с до хуя баксов — одно. А труп с двумя пустыми пузырями беленькой — другое, — согласился Серый.

— Говорю ж, менты деньги занычили. Жирного сейчас скоренько прикопают, «К.» этого отправят куда-нибудь в Оршу нары греть, а сами — «путем Родины», в Сан-Тропе.

— Ну, может, это и хорошо, — пробасил Серый. — Мы теперь не в розыске, никого вроде как не убивали. А то я как про труп прочитал, так мне его так жалко стало.

— Да что хорошего? — нервно вскрикнул Шульга. — Что хорошего? Менты нас сейчас не ищут. Но как мы Пиджаку объясним, что с деньгами?

— Действительно, как? — спросил Серый с готовностью, с интонацией, которая показывала, что он ждет, что ему сейчас Шульга расскажет, как они все будут объяснять Пиджаку.

— Да никак, дурень! — закричал Шульга. — Ну ты, прикинь, ну было б тут написано: «Найден труп с большой суммой долларов, убийцы в розыске, всем, кто видел трех молодых людей, звонить 02». Мы бы сегодня вечерком набрали Пиджака, все ему вывалили про то, как Жирный хотел с мошной сдрыснуть. Он бы нас где-нибудь под Уралом приховал, определил бы нам малину с годовым запасом бухла, кисами и шмалью, сам бы с ментами здешними связался, приехал бы. Выложил бы им весь пасьянс по поводу того, какие они деньги подняли. Чьи это деньги вообще-то. Те бы сосцали и бабло бы вприпрыжку принесли. Еще бы извинились и представили Пиджака к ордену «За духовное возрождение». А сейчас мы ему что предъявим?

— Да, что мы ему предъявим? — переспросил Серый.

— Ни хуя мы ему не предъявим! Потому что не хуй нам Пиджаку предъявлять! Мы не в розыске, Жирного пришил местный алкаш, про баксы тут никто ничего не слышал. То есть — у нас баксы, Серый, понимаешь? У тебя, у Хомяка, блядь…

— И что делать? Как доказать?

— Да что ты докажешь? Ты сам бы себе поверил? В газете написано, что Жирный по-одному убит, а мы предлагаем, что по-другому. И еще на этом пытаемся деньги зажать. Да тебя сначала грохнут, потом в жопу анальный щуп засунут, чтобы сумку с баксами найти. И всех разговоров, Серый! А не найдя, тело в реку скинут, пожмут плечами и по родственникам поедут. В алфавитном порядке. Сначала мама, потом папа, потом сестричка, затем тетя. И там тоже — сначала по голове топором, потом в желудке через жопу пошарить и только в конце задаться вопросом: так где же на самом деле деньги? Может, нужно было этих ребят до конца дослушать?

— Ситуация говно! — занервничал Хома.

— Говно, — согласился Шульга. — Да, менты не ищут. Но Пиджак с его бригадами ищет. То есть, пока не ищет, пока звонка ждет и еще пару дней будет звонка от нас ждать, а потом начнет искать. И я так скажу: менты-то нас тут не нашли бы. А Пиджак найдет. И тут, и в землянке и, блядь, в немецком танке «Тигр», который утонул в болоте во время войны, найдет.

— Шульга, а что если в газете про пакет с баксами не написали из-за того, что не поместилось? — поинтересовался Серый. — Вдруг просто места не хватило?

— Да, действительно, есть такая возможность, — согласился Шульга. — Газета вон какая маленькая, четыре странички всего. Они, может, и хотели написать, но места не хватило. Тут вон, видишь, про тружеников села рядом…

— Надо в газету звонить, — просипел Хома. — Только не с мобилы — засекут.

— Мобилы все выключенными держим, — поддержал Шульга. — Аппарат в правом кармане, батарея в левом. Только так, пацаны. А в газету я позвоню с автомата, возле кладбища. Он еще с советских времен. Позвоню, спрошу, вдруг и правда деньги не поместились просто.

— Ну вот и разрешилось, — широко улыбнулся Серый.

— Да ни хуя не разрешилось! — оборвал его Шульга. — Вероятность микроскопическая! Позвоню так, для очистки совести. Но — маловероятно. А ты иди бабе Любе траву подкоси. И Хомяка возьми, пусть он граблями помахает, сгребет.

— Это работа бабская, — заныл Хомяк.

— А жрать ты хочешь? Может, тебя на охоту отправить — на кабана? Дадим вот тебе нож из сервиза, неточеный, и давай, Хомяк, на кабана. Это работа мужская. Ну?

Хомяк решил согласиться: с Шульгой спорить было бесполезно, в ряде случаев это приводило к унизительным последствиям. В его голове возник план: после того, как Серый обкосит траву, Хомяк сделает вид, что задел граблями палец на ноге, сядет, снимет кроссовок и будет дуть на палец. Серый пожалеет его и уберет траву сам. Потому, что Серый — добрый.

Приятели вышли, а Шульга подошел к иконке, висевшей в углу под несколькими слоями гардинной ткани. Занавесочные гардины были пыльными, иконка — темной, но все вместе это создавало торжественную атмосферу.

— Упокой, Господи, — попросил он у иконки. — Упокой раба твоего, пусть ему там нормально все, мы не со зла, прости нас, бог, — он похлопал обои под иконой так, будто они были плечом того самого Господа, который должен был их простить.