Грязная Сучка (сборник) - Петр Хотяновский Страница 15

В то, что случилось чудо, и живая Улыбка заняла место Юродивого на ступенях собора, многие считали дьявольским наваждением и требовали изгнать ее с паперти собора. Священники устраивали очистительные молебны, кропили паперть святой водой, пытались уничтожить ее раствором извести, как уничтожали тела умерших от бубонной чумы, но Улыбка становилась от этого только светлее, и служители церкви вынуждены были объявить присутствие Улыбки на паперти не дьявольскими происками, а волей Божьей.

В зависимости от времени суток и погоды она улыбалась или со ступеней паперти, или со стен собора, а в дождливую погоду Улыбка улыбалась прихожанам из ниши над входом в храм. Некоторые скептики утверждали, что Улыбки Юродивого не существует вообще, а то, что называют «улыбкой», ни что иное, как игра воображения и светотеней. Но никто при этом не мог объяснить, почему каждый год в день смерти Юродивого на паперти собираются все собаки округи, слетаются стаи голубей, а Рында на колокольне звонит сама собой, хотя не терпящие никакой мистики священники обматывали колокол тряпками, вымоченными в святой воде, а железный «язык» накрепко привязывали к столбу.

Такое непослушание колокола раздражало священников и, как они считали, подавало плохой пример пастве. Наиболее строгие служители церкви уверяли, что в звучании колокола недостаточно святости, а в обертонах звона можно расслышать подстрекательство к бунту, что вполне объяснимо его происхождением. Изначально колокол был отлит не для служения в церкви, а корабельной Рындой, и много лет своим звоном призывал матросов к разбою и насилию на морях. Чудесное спасение Рулевого-Юродивого и Рынды тоже подвергли сомнению: Бог не мог спасти служителей дьявола, каковыми являются все разбойники, а боевой фрегат, на котором они служили, только прикрывался защитником интересов империи, а на самом деле наводил ужас пиратскими нападениями на честных негоциантов. Конечно, среди жертв фрегата были и враги империи, что позволяло капитану требовать от Его Величества наград и субсидий, но главным делом фрегата оставался разбой. В доказательство приводили хранящийся в музее судовой журнал, из которого по ночам, как уверяют сторожа, до сих пор доносятся стоны загубленных душ, а страницы, сколько их не суши, всегда полны слез несчастных. В общем, желание убрать Рынду с соборной колокольни не вызывало возражений среди иерархов. Кое-кто даже сожалел об ушедших в историю временах инквизиции. Одного слова Главного инквизитора было бы достаточно, чтоб Рынду отправили на переплавку, дьявольский судовой журнал – на костер, а улыбку безбожника-юродивого, застрявшую в стенах собора, подвергать пыткам до тех пор, пока она не исчезнет. Настоятель такие мысли осторожно осуждал, напоминая, сколь много вреда вере принесли костры инквизиции, хотя полностью отрицать их очистительный эффект было бы несправедливо.

Вопрос осложнялся еще и тем, что в свое время в Ватикан было послано письмо с жизнеописанием Юродивого и просьбой рассмотреть вопрос о его канонизации. Канцелярия Понтифика отнеслась к просьбе благосклонно, но попросила более подробно описать обстоятельства чудесного спасения Юродивого и Рынды: танец звезд, превращение мальчика-ныряльщика в рыбу; представить в рисунках прижизненную и поселившуюся на паперти посмертную улыбку Юродивого, и прочее. Собрать необходимые доказательства было поручено Бакалавру, автору трактата о необычных свойствах улыбки Юродивого. За короткий срок ему удалось дополнительно собрать множество несомненных свидетельств святости Юродивого.

Оказалось, что все матросы, носившие на шее амулеты, сделанные из кусочков одежды Юродивого, чудесным образом спасались после самых страшных кораблекрушений.

Поразительное чудо исцеления засвидетельствовал врач, к которому в момент операции со стены явилась улыбка Юродивого: ампутированную после укуса акулы ногу рыбака врач против своей воли пришил заново, и нога сразу срослась, не оставив ни малейшего следа перенесенной операции. Более того, с этим рыбаком было связано еще одно чудо – стоило ему ступить пришитой ногой на причал и забросить в море удочку, как акулы в страхе уплывали за горизонт. Узнав об этом, мэр города, дабы обезопасить купальщиков, назначил рыбаку содержание, обязав его каждый день удить рыбу.

Странное превращение случились и с монетами, извлеченными из брюха рыбы. Их невозможно было отлепить одну от другой, а попытки отбить молотком хоть одну монетку привели к тому, что от частых ударов молотка слипшийся комок металла постепенно приобрел форму головы, в которой явственно проступили черты погибшего мальчишки-ныряльщика.

Свидетелями еще одного факта чудотворной силы Юродивого стали почти все жители города, пришедшие в церковь на венчание сына богатого купца. Дело в том, что Жених, с момента своего рождения и до дня свадьбы, непонятно по какой причине непрерывно плакал. Ни врачи с их оборачиваниями в мокрые простыни, кровопусканием и очистительными клизмами; ни снадобья знахарок; ни горячие молитвы и пожертвования на церковь ни на секунду не смогли остановить нескончаемый потока слез. Но стоило рыдающему жениху взойти на паперть и встретиться взглядом с улыбкой Юродивого, как рыдания прекратились, и слезы мгновенно высохли.

Свадебный кортеж, священники и толпа любопытных горожан буквально онемели от свершившегося на их глазах чуда. Звонарь на колокольне перестал бить в колокола, и площадь погрузилась в такую тишину, какой не было в этих местах с момента сотворения мира. Некоторые свидетели этого события уверяли, что тонкая струйка песка, вытекавшая из больших песочных часов, установленных на площади, перестала течь и застыла в воздухе, что могло означать только одно: время между последней высохшей на щеках Жениха слезинкой и его громким смехом, огласившим площадь, на мгновение остановилось.

Подхватив Невесту на руки, он с хохотом вбежал в церковь, и с этого момента никто не видел его плачущим. Даже на похоронах родителей он не пролил ни единой слезинки и шел за гробом приплясывающей походкой, словно оркестр играл не траурный марш, а ирландскую джигу.

Описания Бакалавра изобиловали огромным количеством мелких, но значимых подтверждений святости, связанных с кораблекрушением, танцем звезд, полетом фрегата и чудесного спасения, о которых ему стало известно из подслушанных на колокольне тайнах ночных бесед Рынды и Юродивого, что само по себе было чудом. Более того, он уверял, что значительная часть святых деяний Юродивого не могла бы случиться без непосредственного участия Рынды, сыгравшей ключевую роль в чудесном спасении на море. Только чудом можно объяснить тот факт, что Рында, зажатая крепкими объятиями потерявшего сознание Рулевого, продолжала звонить сама собой, взывая о помощи, даже когда спасение уже пришло, и их обоих подняли на борт парусника.

Этот факт он считал бесспорным доказательством причастности Рынды к святым деяниям Юродивого, и на этом основании предлагал канонизировать их обоих. Среди прочего, Бакалавр нарисовал на листе бумаги проект их совместного памятника: чуть наклоненная, устремленная в небо бронзовая фигура Юродивого левой ногой опирается на спину собаки, на голове сидит раскинувший крылья голубь, а в правой, вытянутой вверх руке Юродивый держит Рынду, сконструированную таким образом, что даже самый слабый морской бриз или солнечный ветер рождали непрерывный звон. Большинству жителей города проект памятника понравился, и было решено объявить сбор пожертвований, но такая активность Бакалавра раздражала Епископа. Он стал всячески затягивать отправку документов в Ватикан под предлогом необходимости еще раз и со всей тщательностью обсудить все факты чудесных деяний, среди которых могут оказаться и лжечудеса, вполне объяснимые случайным стечением обстоятельств, тем более, что речь идет о не имеющем в истории канонизации прецеденте двойного возведения в ранг святых – Юродивого и корабельной Рынды. Затевать сбор средств на памятник Епископ тоже считал преждевременным. Ему казалось, что фигура напоминает небезызвестного Бога торговли Гермеса, чья репутация далеко не безукоризненна: Гермес воспитал своего божественного наследника, сына, вором, поскольку справедливо считал, что всякая торговля в большей или меньшей степени построена на воровстве и обмане. На самом деле в аргументах Епископа была большая доля лукавства.