Китай. Искусство есть палочками - Полли Эванс Страница 15

Я бродила по старинным улочкам, где время и многие тысячи ног отшлифовали до гладкости булыжники на мостовой. Ряды открытых лавочек украшали деревянные решетки темно-красного цвета, расписанные цветами. На одном прилавке высились горы разнообразных орешков — арахис, кешью, фисташки, семечки, а продавщица в розовом ципао насыпала товар в крошечный бумажный кулечек покупательнице, которая подъехала прямо к прилавку на велосипеде. А по соседству крошечный сморщенный старичок, который весил не более пятидесяти кило, торговал ароматическими палочками и бумажными подношениями ^[5]. Другие лавки предлагали обычные сувениры — резных будд, потрепанные цитатники Мао, которые успели пролистать сотни рук, латунные подсвечники «под старину» и рисунки акварелью на рисовой бумаге.

Группы китайских туристов с гулом проносились мимо в специальных электромобилях, напоминающих инвалидные кресла, в которых в аэропортах возят старых и немощных. Они редко вылезали из своих уютных машинок, а если и вылезали, то в основном ради того, чтобы сфотографироваться с рикшами. Рикши в шелковых халатах проводили весь день, сидя на корточках рядом со своими хитроумными транспортными средствами. Когда на горизонте появлялась группа туристов, то среди них обычно находился желающий оплатить «поездку». Под шутки и одобрительные крики товарищей он забирался в повозку, напялив мягкую фетровую шляпу и очки в проволочной оправе, которые ему одалживал рикша. Сам рикша подхватывал деревянные ручки повозки и изображал, что везет куда-то клиента, смахивая со лба воображаемый пот. Счастливый обладатель шляпы с достоинством махал рукой, а его товарищи щелкали фотоаппаратами со скоростью света. Забавная сцена. Интересно, как бы отнеслись к веселью потомков рикши прошлых веков, им-то действительно приходилось тягать тяжелые повозки, в которых восседали иностранцы или зажиточные соотечественники.

А вдали от центральных улочек тянулись, вплоть до самых крепостных стен, окружающих город, изрезанные колеями узкие грунтовые дороги. Даже здесь, в той части Пинъяо, которая не предназначалась для проезда древних банкиров или современных туристов, дома строились по традиционной модели: темно-серые крыши с полукруглой черепицей с загнутыми краями, каменная кладка на верху высоких кирпичных стен с росписью: ослики, запряженные в тележку. Цвет их шкурок гармонировал со светло-коричневой дорогой и темно-коричневым кирпичом. На обочине были свалены кучи угля, а из старинных узорных труб в чистое синее небо вырывались клубы черного дыма.

А еще все вокруг ездили на великах. У многих велосипедов над задним колесом была закреплена багажная корзинка, частенько набитая свежими овощами, которые ярко-зеленым пятном выделялись на фоне серого и коричневого. Я поднялась на крепостную стену и посмотрела на город сверху. Кругом красовались надписи, призывающие туристов не кидать мусор со стен, в том числе и на корявом английском: «Нет мусоренью!».

С помощью услужливой девушки за стойкой регистрации я вызвала себе такси, чтобы съездить в особняк семьи Ван. Водитель явно был зажиточным типом: он сидел за рулем «фольксвагена». Правда, в его вкусе я усомнилась, глядя на розовый чехол для рычага коробки передач, который плотно обхватывал рукоятку, а потом расходился веселой юбочкой.

Мы проехали мимо шикарно одетой женщины-полицейского, которая возвышалась, гордо выпятив грудь, на небольшой платформе прямо посреди проезжей части. Она стояла навытяжку, раскинув руки в стороны, и регулировала потоки машин. Взмахом руки китаянка приказала нашей полосе остановиться, а машинам справа — пересечь перекресток. Никто из водителей, правда, и ухом не повел. Мой таксист последовал примеру остальных и, громко просигналив, промчался мимо. Однако полицейскую это ничуть не удивило, словно так и надо. Казалось, все участники этого броуновского движения вполне довольны.

Мы выехали на шоссе. Тощенькие деревца пытались прижиться на узкой полоске земли, отделяющей шоссе от полей, где изможденные крестьяне обрабатывали не менее изможденные посевы. Мимо мчались тяжелые грузовики, доверху груженные углем, и трусили транспортные средства помельче — ослики, запряженные в тележку с углем. Кто-то преодолевал путь на велосипедах. Два парня рассекали на мопедах, а сзади с ними ехали жены или подружки, которым непостижимым образом удавалось сохранить прически и макияж. Меня также поразил выбор обуви, сделанный прекрасными дамами. На одной красовались красные замшевые сапожки на шпильках, а вторая щеголяла в черных лакированных лодочках на высоком каблуке. Мы проскочили мимо. Кстати, водитель всю дорогу не утруждал себя всякой ерундой, вроде того, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида. Один раз, обгоняя грузовик с углем, мы чуть не врезались в машину, которая на всех парах неслась по встречке. Я непроизвольно охнула, а потом смутилась и попробовала замаскировать всплеск эмоций, притворившись, что кашляю.

Особняк семейства Ван на самом деле никакой не особняк. Как я обнаружила по приезде, это целый город — огромный лабиринт узеньких аллеек и двориков, пустых домов и заброшенных мостиков. За пять столетий особняк разросся и теперь занимал три гектара. Здесь были свои школы, сады, рестораны, а также специальные учебные заведения для желающих сдать государственный экзамен, залы собраний и залы, специально предназначенные для чтения стихов.

Все китайцы в мире, носящие фамилию Ван, видимо, являются потомками тайюаньских Ванов, хозяев всего здешнего великолепия. В переводе с китайского «ван» означает «правитель». Как гласит легенда, один из предков клана Ван (которого звали не Ван, а как-то иначе) был внуком императора, но он оставил свой пост и перебрался с семьей в Тайюань. Ну… прямо скажем, паршивый выбор. Однако, так или иначе, местные жители начали звать новеньких Ванами, намекая на их высокое происхождение. Ваны плодились и размножались, и теперь более ста миллионов Ванов рассеяны по свету: ездят на осликах в Тайюане, держат китайские ресторанчики в Ванкувере, работают банкирами на Манхэттене и т. д.

Для Ванов всего мира этот архитектурный ансамбль имеет особое значение. И мне вдруг подумалось: а ведь здорово иметь возможность прикоснуться к материальному свидетельству собственного происхождения и знать свои корни. М-да. Увы, история не знала рыцаря по фамилии Эванс, который избороздил бы в сверкающих доспехах просторы Уэльса и отгрохал бы пару замков для своих потомков. Насколько мне известно, нигде в, скажем, Суонси не существует лабиринта мощеных улочек, элегантных двориков и изящных резных арок, куда могли бы стекаться Эвансы со всего мира и медитировать там над генеалогическим древом. В долине Гламорган есть, правда, один Эванстаун, крошечная дырень в четыре улицы, зато с библиотекой, но, согласитесь, это не одно и то же.

Усилием воли я подавила обиду на предков и простила их оплошность, чтобы получить эстетическое удовольствие от созерцания наследия Ванов. Забавно, а вдруг все жители этого комплекса носили фамилию Ван. Я представила, сколько путаницы возникало, ведь китайцы очень редко зовут друг друга по имени, чаще по фамилии. Только представьте себе, подзывает Матушка Ван Маленького Вана, который пытался тайком улизнуть через расписную арку, и спрашивает строгим голосом: