«Веселая» неделька - Александр Воронецкий Страница 15

«Во вторник, в пять пятнадцать утра, я и главный геолог партии увидели там дымок. Посчитали, что пацаны ночью развлекались». Михаил мою бумажку посмотрел, что то на ней отметил:

«Пошли дальше».

Пошли дальше, а шофер за нами потихоньку поехал. Спустились в долинку, и возле старой скважины я о себе напомнил:

«Так, как мы шли, ночью убийца нес половину расчлененного тела, в заплечном мешке, но разложенную в мешки брезентовые пробные. Думаю, их было четыре».

«Почему четыре?» – поинтересовался кто-то из сопровождавших.

Ну и что ответить? Сказать ментам, что в четыре пробных мешка добытая сайга отлично вмещается? Признаться, что сам браконьер? Нет уж, извините. Пришлось чуть-чуть приврать:

«В четыре пробных мешка входит сорок килограмм камней. Или половина человеческого тела. Вот убийца первую половину и принес, и от скважины вернулся в партию, за второй половиной».

«Похоже, так и было», – согласился опер, и у меня же спросил, – «а дальше как?»

«Дальше принес вторую половину тела, кроме кисти правой руки. А это килограмм тридцать, не больше, Лопатин был, сами видели, не слишком большим мужиком. И прихватил его одежду, кроме ботинок, которыми собирался наследить в ювелирном».

«Понятно, остатки Лопатина он бросил в скважину, и пошел жечь одежду. Но почему эти остатки он вытряхнул, а не прямо в мешках бросил?» – это Михаил всем сопровождавшим.

Я пожал плечами, потому что и раньше об этом думал и ничего хорошего не придумал. Но все же склонялся к мысли, что здесь сказалось нервное или психическое напряжение, в котором находился убийца, и сделал он это на автомате, не задумываясь.

Два других мента в штатском тоже ничего не сказали, и Михаил скомандовал:

«Ладно, пока отложим. Теперь веди к костру».

Подошли. Уазик за нами подъехал. Я сразу же показал прикрытый мной и Докой отпечаток сапога. Менты зашевелились, один сбегал к Уазику за сумкой, тут же начали делать с отпечатка слепок, предварительно его сфотографировав.

«Улика железная!» – повеселел опер, – «Голову нам морочить, что ночь провел дома, бесполезно! Если конечно, этот отпечаток совпадет с его сапогами».

Дальше менты разворошили кострище, собрали все остатки ткани и брезента, нашли несколько полусгоревших пуговиц. И мне поступила команда двигать дальше. Пошел напрямую к месту, где возле дорожки нашел пробный мешок с остатками крови.

«На костре, как я думаю, он сжег три пробных мешка – остатки брезента от них вы нашли. Но один мешок оставил, наверное, для хранения отсутствующей в скважине кисти правой руки. И рано утром он с ним возвращался в партию. А мы с главным геологом едем навстречу! Машину он заметил раньше, вернее, раньше ее услышал. И мешок бросил, а сам отбежал и спрятался. Дым от костра мы тогда заметили, а его – нет. А мешок я нашел только в пятницу. Шел пешком в партию – я тогда буровикам свою скважину показывал, ну и разглядел в кустах. На нем осталась кровь».

«Где мешок?» – тут же услышал вопрос.

« У Евдокима», – ответил, уже зная, что мы сейчас поедем Доку отлавливать.

Нашли его в гараже, привезли домой, и мешок менты экспроприировали. После чего, мне и Доке пожали руку, наградили словом «Молодцы!», и довольные дальше некуда укатили в Мирный. Ну а я обиженно-возмущенному – как же, его сегодня бортанули, в поле не взяли! – рассказал, чем с ментами занимался, и даже его чуток успокоил: места для него в машине не было, не на голову же мне садиться.