Замужем за Буддой - Вэй Хой Страница 15

Я вернулась на кухню. Вода для риса уже начинала закипать. Я бросила туда финики и дерезу. Теперь пора было обжаривать в масле овощи и зелень. Я налила на дно сковороды растительное масло, как следует разогрела ее, а затем высыпала туда овощи. Мокрые овощи со страшным шипением плюхнулись в кипящее масло; раскаленные капли попали мне на лицо и шею. Больно!

На кухню прибежал испуганный Мудзу:

— Все в порядке?

Пересиливая боль, я натужно улыбнулась:

— Да, все отлично. Пока жива, как видишь.

Он обнял меня.

— Ой, ты забыла включить вытяжку, — и он быстро щелкнул выключателем.

Я прикрыла сковороду большой крышкой, чтобы масляные брызги не разлетались во все стороны, и обреченно вздохнула. Оказывается, готовить китайские блюда — нелегкое дело. Не то что спагетти или салат! Придется использовать множество растительных масел и соусов. Хлопот не оберешься!

Наконец грибы и овощи обжарены. Я вздохнула с некоторым облегчением. В следующем телефонном разговоре с матерью не премину похвастаться, что впервые в жизни приготовила ужин для своего друга. И, конечно, ни словом не обмолвлюсь, что этот парень — японец. Китайцы старшего поколения недолюбливают японцев.

Так, теперь нужно пожарить креветки, потом добавить тофу и подержать на огне еще какое-то время (у свежего тофу, пропитанного соком ароматных креветок, чудесный вкус). Но сперва нужно снова налить на сковороду немного растительного масла. Теперь-то я уже ученая! Прежде чем выложить креветки на раскаленную сковороду, я загородилась крышкой, как щитом, чтобы налицо не попали брызги. Это сработало! И снова ужасное шипенье масла и скворчание креветок на сковороде. И опять не на шутку встревоженный Мудзу бросается мне на помощь… Но на этот раз я лишь пожала плечами, и он, успокоившись, вернулся в гостиную.

Я добавила соевый соус, вино, репчатый лук, щепотку имбиря и накрыла сковороду крышкой.

Преспокойно вышла из кухни и перед носом у Мудзу продефилировала в ванную комнату. Быстро прикрыв за собой дверь, подошла поближе к зеркалу и внимательно осмотрела кожу на лице; и шее: от раскаленного масла осталось пять или шесть довольно сильных ожогов; травмированная кожа покраснела и воспалилась. Я расстроилась. Как минимум три последних посещения салона красоты пошли насмарку! Волосы и одежда пропитались жирным кухонным чадом.

Я поспешно промыла ожоги холодной водой и как раз собралась открыть аптечку и поискать увлажняющий лосьон, как вдруг услышала оглушительный вой пожарной сигнализации и одновременно с этим почувствовала сильнейший запах гари. Что-то подсказывало мне, что дела плохи. Я стремглав бросилась на кухню.

Кухня напоминала поле боя после налета вражеской авиации: в воздухе висели клубы черного дыма, а на дне почти расплавившейся сковороды лежали обуглившиеся трупики неизвестных науке крохотных существ, похожие на обгорелую шелуху.

Мудзу первым прибежал на кухню, опередив меня на полшага, и тут же выключил конфорку. Но перед завыванием пожарной сигнализации даже он был бессилен. В этот момент в дверь позвонили, и я бросилась открывать. На пороге стояли два швейцара. Значит, они все-таки на что-то годились!

Оба промаршировали на кухню, внимательно осмотрелись и презрительно пожали плечами:

— Китайская еда! — шепнул один из них другому на ухо.

Я собрала остатки мужества и с напускным спокойствием наблюдала, как мужчины пытались проветрить помещение, размахивая руками и разгоняя по кухне пропитанный запахом гари воздух. Мне было все равно, что они скажут, лишь бы поскорее выключилась эта чертова пожарная сирена!

Наконец, все стихло. Швейцары торжественно удалились, еще больше утвердившись в своем пренебрежении к китайской кухне. Мы с Мудзу остались вдвоем. И нам было не до смеха.

Мудзу вымыл руки на кухне, а я ополоснула лицо в ванной. Уши заложило от рева пожарной сигнализации, в горле першило от дыма. Полный провал!

Мудзу вернулся в гостиную и, посмотрев на часы, сказал:

— Может, поужинаем в ресторане?

Я молчала, сосредоточенно вытирая обожженную кожу полотенцем.

— Я устал и проголодался. — На этот раз в его голосе отчетливо слышались раздражение и нетерпение.

— Ах, ты устал и проголодался? — произнесла я ледяным тоном. — А как насчет меня!

Мудзу встал с дивана, подошел ко мне сзади и взглянул на мое отражение в зеркале. Цвет лица был безнадежно испорчен, я нервно потирала обожженные участки. После небольшой паузы Мудзу произнес:

— Отдаю должное твоей страсти к приключениям и мужеству.

Я не проронила ни слова, не в силах оторваться от своего занятия. Я была сама не своя от досады и отчаяния.

— Но, — продолжил он, — я не могу это есть. Будет лучше, если мы поужинаем в ресторане.

Я оставила ожоги в покое и резко повернулась к Мудзу лицом. Я готова была разрыдаться. Но вместо этого яростно швырнула флакончик с лосьоном прямо в унитаз. Самолюбие и гордыня — главные из моих пороков. Если меня вывести из себя, я могу вспылить, как мужчина. Даже сильнее.

— Все, с меня хватит! — закричала я. — Я битых два часа таскалась по всему Чайнатауну, чтобы купить продукты, и еще час проторчала у плиты. И теперь от меня воняет, как от нестиранной кухонной тряпки, у меня пять или шесть ожогов на лице от раскаленного масла. А потом еще эта проклятая сигнализация и мерзкие швейцары… А ты стоишь тут и рассказываешь мне, что ты, видите ли, устал и проголодался!

— Ты чего так кипятишься? — довольно сердито, но и несколько озадаченно спросил Мудзу.

Я совершенно потеряла самообладание.

— Потому что ты выводишь меня из себя!

Мой корабль стремительно уходил под воду.

— Ты не любишь готовить, швыряешься вещами, кричишь… — в голосе Мудзу зазвучало раздражение. — А ведь еще совсем недавно писала мне о том, что подумываешь стать матерью, хочешь ребенка!

— Да, швыряюсь, да, кричу, да, не умею готовить и хочу ребенка. А тебе-то какое дело? Тоже мне, древний патриарх! Все женщины должны ему прислуживать до конца его дней! Тебе нужно, чтобы женщина не просто готовила, а еще разжевывала пищу и клала ее тебе прямо в рот! В жизни не видела более странного мужчины! И в еде-то ты разборчив, и семяизвержения у тебя не бывает, и вообще ты… ты… — я чуть было не крикнула «и мизинец тебе кто-то отрубил», но вместо этого выпалила: — И хотя ты можешь быть очень умным, но иногда ведешь себя, как полный идиот!

Если честно, то это обвинение было справедливым только наполовину. Конечно, нельзя сказать, что Мудзу отличался блестящим умом, но он был по-своему мудр. Что до остального… Мне ни разу не довелось видеть, чтобы он вел себя глупо. То, что на первом свидании он подарил мне увлажнитель, а из Доминиканской Республики притащил банки с медом, на самом деле было мило и трогательно. По его собственным словам, он иногда бывал забывчив и рассеян, например, мог заплатить за покупку и оставить ее на прилавке. Он мог засмотреться на незнакомую женщину, так что ей казалось, будто в нее влюбились с первого взгляда. В таких случаях некоторые женщины настойчиво приглашали его зайти в гости, а другие, наоборот, старались избегать встречи с ним, чтобы, как они искренне считали, избавить его от лишних душевных мук.